фото: Михаил Гутерман
Евгений Гришковец, как и Николай Подъемник, любимец москвичей. Номера для страстной натуры забит под завязку. Слова не успел сказать, уже аплодируют. По глазам видно: не любят, а любят. В вступительном слове, человек-оркестр родом из Кемерова (теперь стыдно), а сейчас живет в Калининграде, с просьбой отключить мобильные устройства. Конечно, и за пределами поля:
— Скажите себе: «Я сильная личность. Я могу это сделать».
На сцене фрагмент лестницы из трех шагов и экран — вся сцена. Других выразительных материальных ресурсов Гришковцу не требуется: он сам себе выразительные и выражает себя так, как будто никто это не делает. Хотя специальной отличные текстуры не наделен. Но не фактурой славен Гришковец.
На этот раз он рассказывает о том, как он написал книгу, она только что вышла из печати, трудно было в черном переплете с голубыми буквами на нем — про театр. Но не о театре речь.
— Эх, яблоко мое, где ж ты укатилось? — примерно так, и очень отдаленно переводит нам слова песни, которую с экрана поет одна малоизвестная индус. Эта песня когда-то так зацепила Гришковца, что он, пока не добился перевода из другого культурного индуса, не успокоился. А обучение, перевод, задумался: яблочко мое, где ж ты укатилось?
Он так всегда: обозначенная тема — на этот раз написание книги — девочка в финале, а до него… Боже ж мой, сколько словесных дорогам поведет он своих слушателей/зрителей на рецепт изготовления печатной продукции! Как они причудливы, простой, но при всей видимой простоте единого, потому что жизнь каждого человека является именно такой и является. Как жизнь муравья, которого в детстве мяч глушил мальчик Женя Гришковец, и теперь ему было невыразимо стыдно. Это будет его первое признание в стыдном. На экране смешные темноглазый мальчуган, из интеллигентной семьи, одетые, как и все, рожденные в СССР, шапка с мысиком на лоб меховая шапка, зимнее пальтишко, тяжелой, потому что » ну кто знал тогда о существовании невесомого синтепона?
И вот уже молод и усат (в классе был первым человеком, к усам), записанный в любительском рисунке у своего парня. Видео, как и фото на весь спектакль — раз-два и обчелся, я хочу, чтобы больше фотографических доказательств жизни она ни на кого не как писатель-сказочник. Но он больше любит говорить о себе, как будто набрасывает автопортрет. Автор идет буквально шаг в шаг за собой из детства до сегодня себя. Вот было 9 лет назад, открывает волшебный мир чтения, идет в читальный зал (более подробно о зале и женщин, которые, идя по коридору со скорбными лицами, с тем же и вернуться, но когда в книге). Первый поход в театр и масса открытий, связанных с ним. Меткий глаз был у школьника Гришковца, который раньше других понял, что в театре вода плохо играет водка, а отношения аудитории и художников — это, как акт взаимного отталкивания. Уже, будучи старше, после того, как получил за выступление в пьесе «На дне» Максима Горького, я понял, глядя на взрослых, что водка, которую вы потребляете в буфете, без театра — пропащее дело.
Эпизод молодых метаний — филфак, театр пантомимы. Здесь уже не только говорит, но и показывает, со знанием дела — руки, плавающие в пространстве крылья или перебирают по невидимому стеклу. Он даже маска может, она как шапка-невидимка: надел — и исчез человек.
По-прежнему армия и история, как чуть не потерял палец, которым матросу Гришковцу шарахнули тяжеленным ящиком. Кровища, палец одной кожи держит, а в зале смех — так он говорит. По-своему, неуверенно, спотыкается в словах, фразах, по предварительной записи. На нем комбинезон цвета хаки — в как работает новобранцев в армии США, а у нас идут сантехники с высшим образованием, но больше в синий.
О книге все уже и забыли, потому что жизненный путь рассказчика ветры из Берлина, где они разрушили Берлинскую стену, и ему засветили пивной бутылкой в храме, до аэропорта «Домодедово», где уже худрука Кемеровского театра пантомимы Гришковца каталы (профессиональных игроков) сделали как мальчика. Достойный худрук в приличный замшевой куртке, прибыл в Москву с деньгами, чтобы купить оборудование для театра, села в такси, но вышел из нее обобранным бобиком. До сих пор не могу понять, как ловко поймал на удочку аферистов.
Это не только множество историй о человеке, в котором многие узнают себя (он знает, что он своими россказнями, чтобы внушить зрителю, что не о себе, а о сидит в зале и говорит). В них очень точные характеристики будут сегодня: о современных художниках, искусстве, театре последние, мало имеет отношение к жизни. И только в конце, когда запомнить, как они собрались в старом сарае друзей, чтобы рассказать им, как у него не произошло то, о чем мечтал, про службе в армии, о темных сторонах которой не пишет мама. Но мама каким-то странным образом оказалась на этом шоу, и, чтобы ее не расстраивать, он начал вспоминать, и все почему-то смеялись. Как смеяться в настоящее время в Центре на Страстном в то время как его «Введения».
И финал вышел еще пластиковый: скинув комбинезон, Евгений остался в темно-коричневые костюмы, ну и дал мини-мастер-класс по пластике. Не Марсель Марсо, конечно, но очень свободно и выразительно.