фoтo: Гeннaдий Чeркaсoв
«Я нe мoгу этo выгoвoрить. Либo кaрты? Кaзaлoсь, чтo и быть. Нe всeгдa, нo дoлгo… — гoвoрит прeзидeнт «Фoндa Aндрeя вoзнeсeнскoгo» Зoя Бoгуслaвскaя, oткрыт пeрвый вeчeр вoспoминaния o Мaстeрe в ЦДЛ. — Oн был пoстoянным члeнoм жюри мoиx нaгрaд, был свидeтeлeм мoeгo взрoслeния, стaрeния. Этo для мeня нe тoлькo бoльшoй aктeр, нo и мoй очень близкий друг,» говорит она. Рядом, склонив голову, стоял Константин Богомолов — студент, который пришел к Табакову уже пожилые, но остался одним из любимых.
«Табаков — человек так бодро, так, жизнелюбивый и не пафосный, что не терпит никакой ложной многозначительности. Для меня Табаков — это глагол «жить». Главное, что мы можем сделать в память о нем — это жить, и жить счастливо. Он всегда это хотел, чтобы была жизнь, а не смерть, и что смерть не застилала туманом нашу жизнь», — говорит Богомолов.
О начале карьеры и использовании Мастера
— Я был в сложной ситуации, в которой в 2000-е были все молодые режиссеры. Ходил по театрам и стучался в дверь, пытался просто просить работы. Рекомендуется в Театр Гоголя, в то же время сделал спектакль на Малой Бронной. Там пересменка художественного руководства, и как раз в этом году я сделал спектакль «Много шума из ничего», на который пришел Олег Палыч. Не досидел до конца, ушел: ему стало не очень хорошо, то ли скучно. Но после этого пришел вызов — пригласил в «Табакерку». Я привел, конечно (я молодой режиссер), сразу Кафку, «Процесс». Табаки посмотрел, сказал: «Это может быть интересно». Затем я сделал еще один «Отцов и детей», очень хулиганский спектакль, дикий, который уничтожил страшно критики, которые меня тогда нежно любил. Олег Палыч, и он спокойно принял. А потом был «Старший сын», его любимая игра Вампилова. И автор, и время, которое он любит, он оценил этот спектакль.
Потом пошел ряд спектаклей, и очень разные отношения. Я помню, когда мы стояли в своем гардеробе и был спор по поводу конкретного эпизода в спектакле «Год, в который я родился». И мы стоя и кричали друг на друга: я кричал, что так должно быть, и это — то, что так не будет. Каждый был.
А «Идеальный муж»… Он был уверен, что я репетирую, Оскар Уайльд, оригинальный спектакль, спросил: «А кто Мейбл-а? Старик, здесь я нашел девушку, которая может Mabel». — «Что, Олег Палыч, хорошая девочка, я постараюсь». А у меня Mabel репетировал мальчик, я весь сюжет скопирован. И он пришел на прогон и видел то, что видел. Там еще была сцена три сестры», где в кафе Vogue сидят и с ростовским акцентом говорят: «Нужно работать, работать надо». Затем он на эту сцену специально приходил раз десять, сел на кровать, страшно хохотал. И это тот человек, который всегда говорил, как он прибыл в Москву и последние деньги потратил на билет на «Три сестры» Немировича, как сидел в очереди и пользуется. И в то же время, говорить о молодых, большое впечатление от этого мхатовского спектакля пришел на этот хулиганский часть, в частности, и рассмеялся на неопределенное время.
Об уходе из МХТ
Было время, когда я ушел из театра, — мы поссорились. На «Карамазовых», все это знают. Хотя с ним мы и не ссорились, просто это был тяжелый момент. Спустя пол года я вернулся, мы помирились. Но тогда, в конце декабря, Олег Палыч позвонил мне, поздравил Новый год. «Кинстантин (он всегда меня звал Кинстантин), старик, я тебя поздравляю. Все в порядке. Ну, вы знаете, это все бабы…», — сказал он.
Следующий этапный момент был, когда в больнице лежал. Он дал мне пьесу «Юбилей ювелира». Взял для своего юбилея представление о умирающего человека. Вместе мы его сократили, превратили в драматическую историю. Он играл. Это такая власть. Есть этика театра, знания о театре, который носил с собой, напитываясь из различных источников. Адрес он и в 60 и в 80 лет, но уважает молодых, пригласить в театр. У него не было так, что, якобы, золотой век в прошлое. Табаков — человек, который золотой век всегда в будущем. А это совсем другое сознание.
О профессионализме и неудачах
Виноват директор может только себя. Если это произошло — слава распределяется на всех, если не удается, то винить он должен только себя. Это нормально и это правильно. Есть союзники, друзья, но это такая профессия — то, что вы делаете, нужно только вам. Например, «женитьба фигаро» — замах был слишком много для меня, надрывный. Я почти год приходил в себя, пытался поднять вес, который был не под силу. Это проблема многих молодых актеров и режиссеров, которые пытаются бежать впереди паровоза.
Олег Павлович удивительно, по-отечески отнесся к этой моей неудаче, спокойно выходит, сделал все, что работал. Тогда он разрешил поставить «Чайку». Мне тогда трудно объяснить, что я делаю, инструмент у меня есть, еще не сформировался. Я попытался сказать: «Вот, пожалуйста, проще, как-то легче», а то, что его дико доставало это мое бесконечное «легче». Табаков в какой-то момент репетиции страшно раздражился, пришел к микроскандала, и я прервал репетиции. Он говорил мне: «Это не так, то все в порядке. Так что давай, я покажу тебе, как должно быть!». Он начал играть и, конечно, как это всегда бывает в таких ситуациях, на сцену, играл ужасно. И я говорю: «Олег Палыч, вы думаете, хорошо ли это?». Табаков сказал: «Старик, ну и на старуху бывает проруха». После этого, он, чтобы освободить ее от какого-то гнета, у нас нет полного понимания. А то на «Юбилее ювелира» он сказал мне: «Слушай, мне кажется, что мы сделали что-то новое. Это ведь и есть русский психологический театр. Когда ты ничего не играешь».