фoтo: Eлeнa Лaпинa
Спeктaкль «Вeликoлeпный рoгoнoсeц», нaписaннaя в 1921 гoду, вeщь стрaннaя, бoлeзнeннaя, и в oтчaянии тoт, ктo зa нee бeрeтся. В Тeaтрe Мoссoвeтa нa спeктaкль симвoлистa Крoммeлинкa Нинa Чусoвa. Жeнский взгляд, oсoбeннo в свeтe пoслeдниx дeмaршeй лучшeй пoлoвины чeлoвeчeствa в oтнoшeнии мужчин oчeнь aктуaльнa. Тeм нe менее, трудно сказать, что больше Чусовой удалось: феминистическая позиция или препарирование сознания художника.
Из досье «МК»: В России «Великолепного рогоносца» первый поставил Всеволод Мейерхольд в 1922 году. Только что его спектакль под названием «Великодушный рогоносец», на первый компиляции и играл в нем, Игорь Ильинский и Мария Бабанова. Очевидцев этого спектакля уже нет в живых, но многие помнят и представляет с конца 90-х годов Петра Фоменко в «Сатириконе» с Константином Райкиным и Натальей Вдовиной. И вот это «Рогоносец» в Моссовете.
Чусова начинается как легкий гламурный историю для юных леди-бебешек, без единого указания на дальнейшие трагические события. Поэт, художник, сельский философ Бруно, который хорошо зарабатывает сочинением любовных стишков на заказ, в белом костюме — все такие возвышенные от возвышенности своих чувств к женщине, Стелла. Бруно по дороге домой и говорит своему молчаливому спутнику Эстрюго, как он любит Стеллу, как она хорошо. Вверх уплывает жесткий занавес, и зритель действительно показывает прелестницу Стеллу: короткая белая рубашка, кипенно-белые панталончики под ним, длинные стройные ноги, которые она перебирает, как танцорке-босоножке. Бруно говорит, что она пятками и земли не касается — все на пальцах, порхает бабочка.
Пришли подруги, манерами и способностью тянуть вокал, напоминающий обитательниц «Дома-2». Девушки лакомятся местными сладостями, на очереди облизывают друг от друга пальчики. Что-то из жизни беспечных насекомых, тем не менее, очень, очень мило. Идиллия добавляет сценография Виктора Платонова с элементами анимации — цветы, бабочки, яркие цвета — все это проецируется на жестком шторы. А Бруно уже вошел в дом, уже наклонился над любимой прелестницей, поцеловал, снова приник… Сладостного эротики, добавляется музыка, льющаяся из ложи, где расположились музыканты.
фото: Михаил Гутерман
— Стелла, открыть, немного, рубашку, показать Петрюсу ноги, Бруно показывает кузену жену, как этот продукт. — А теперь сиськи…
Стелла, спиной к залу, залитая светом, приоткрывает ткань, и в этот момент… Все, абсолютно все меняется. Усмотрев в глазах родственников нездоровый огонь страсти, Бруно измениться до неузнаваемости из поэтов-душки в монстра. Он ревнует, он подозрителен, невыносим, он омерзителен в своих мыслях и действиях.
Все дальнейшее напоминает кошмар в клинике для душевнобольных, где он не может вылечить маниакальность бывшего нежного супруга. Он, как Отелло, взвинчивает его ревность до бесконечных градусов, он, как герой Ларса фон Триера из «Догвиля», заставляет жену спать с мужчинами, всей деревни, чтобы узнать этого противника, который не придет. Любить заболевшего супруга, Стелла соглашается.
— Я не успокоюсь, пока все мужчины в деревне, от пятнадцати до шестидесяти лет, не пройти через нее проулок!
Ха-ха! Вот ловкий ход!
Если первый акт у Чусовой белый и небо, а затем второй — black и blue успешной работы художника Евгении Памфиловой). Бедняжку Стеллу режиссер помещает в дешевое кабаре, напоминающие бордель, или переодевание: чулки в сетку с дыркой на ляжке, черный корсет, черные круги вокруг глаз. Любит свою песню из первого акта, она уже поет в микрофон, как что-то психоделическое. Боль героя режиссер добросовестно приводит к патологии, которая до финала несколько шин. В своем первоначальном решении Чусова хотела в названии добавить «Историю болезни», но отказался, потому что спектакль все-таки не театральная иллюстрация медицинской диагностики, садизм с мазохизмом или энергии заблуждения.
На сцене великолепный дуэт Деревянко — Хлынина, и его работы можно считать огромным успехом выступает и режиссер. При всей эффективно и яркости форм, ударов художники очень тонко ведет своих героев из одного психологического состояния в другое, то погружаясь в него. Оба хороши и в белом акте, и в болезненном черном цвете. И большая удача, в работе с текстом, его подачей, что не часто можно увидеть в постановках.
Но в этой игре есть еще один аспект — воображение художника, как черная комната, населенная монстрами, как далеко это может сделать человек, в отношениях с близкими. В свое время художник Пабло Пикассо сделал 12 графики на «Потрясающий рогоносцу» в различных техниках. Гравировка великолепный, но то же собственные отношения с женщинами очень драматичны. Так, первая жена Пикассо — Ольга Хохлова — закончил свои дни, в знак признания их внуков, «униженной, опозоренной и оскорбленной многочисленными изменами своего мужа, который никогда не просил за нее прощения, даже когда он лежал на смертном одре». Красивая Дора Маар умерла в нищете. Мария-Тереза Вальтер повесилась в своем гараже. Последняя женщина в жизни художника, Жаклин Рок застрелилась…
Опасные аналогии, и тем не менее… Говорить на эту тему можно бесконечно. Тем не менее, для ярых феминисток это заявление является еще одним аргументом против деспотизма и насилия мужчин, еще одна причина для харасмента.