фoтo: ru.wikipedia.org
— Итaк, Пaвeл, вaс избрaли глaвoй сoюзa, eсли я прaвильнo нaзывaю дoлжнoсть…
— Прeзидeнт твoрчeскoгo сoюзa рaбoтникoв бoльшoгo тeaтрa.
— Нeскoлькo слoв — чтo будeт вxoдить в вaши oбязaннoсти?
— Этo вaжнo для сaмиx xудoжникoв: видимo, нaзрeли внутрeнниe прoблeмы, eсли вы oбрaтились кo мнe зa пoмoщью… Я сeйчaс дaлeкo oт кaкиx-либo внутрeнниx свoиx прoблeм, нo встрeчa былa двe нeдeли нaзaд, мы oб этиx прoблeмax oни гoвoрили, и тeпeрь им нужнa мoя помощь, то с юридической точки зрения. Потому что руководство театра, иногда, не уважает свои же принятые правила, которые прописывались в коллективном договоре. И сейчас много проблем именно в оперной труппе. И я всегда открыт для помощи, люди меня в трудную минуту поддержали, и я готов поддержать коллег, как президент.
— А вы все это время и продолжает оставаться сотрудником Большого театра? Эта линия не прерывалась?
— Прерывалась. Союз, это другая структура, она независимая, и в большей степени надзорным органом над работодателем. Что до театра, — я не стал возвращаться в него по одной простой причине: такого хамского отношения к исполнителю я не видел давно. Я дал себе слово, что в профессию вернуться только под руководством Николая Цискаридзе.
— Да, но вы ушли в Большой еще летом, на концерте, в ряде из «Лебединого озера» с партией принца Зигфрида…
— То, что я выходил на сцену, можно назвать возвращением в профессию. Но в театр, повторяю, я вернусь только под руководством Цискаридзе, потому что только он имеет опыт работы с этой организацией, имеет вкус — кого пригласить из балетных и оперных постановщиков… Только с ним возможен расцвет большого театра. Это мое мнение.
— Так, а что конкретно произошло, что вас позвали?
— Стали ущемляться права исполнителей. Я лежал с температурой, я не знал, но артистов было инициировано совещание, и буквально вчера я был уведомлен о том, что меня выбрали. И вот теперь я готов, чтобы им помочь.
— Профсоюзы в нашей стране исторически не столь сильна, как, скажем, на Западе. Это больше, всегда был декорацией. А вот и ваш союз будет иметь реальную силу?
— Да, наши профсоюзы, не то же самое, что европейские. Но если, как правило, являются профсоюзы отправились зависимые от работодателя люди, то я как раз являюсь независимым человеком. У меня нет никаких интересов и страхов, относительно руководство большого театра. Так что я буду действовать строго в рамках закона, строго в рамках коллективного договора, который сами и работодатели, и принимали. Пробелов очень много. Я о них знаю. Сейчас мы подбиваем статистику мы будем требовать выполнения законодательных актов по линии трудового законодательства.
— Так, какого характера проблемы?
— Главная проблема в том, что работники оперы команды на основании договора не дополучают некоторые работы, которые им обязан обеспечить работодатель. То, что руководство Большого проще пригласить на контракт кого-то со стороны, чем использовать ее сотрудников. И мы будем работать на том, что люди имеют работу. Шутка ли: работники оперной труппы сидят без работы!
— Есть ли такая же проблема у балетной труппы?
— Я еще не встречался с членами профсоюзов, но я думаю, что это проблема существует везде. Так что в ближайшие две недели, я буду встретиться с балетной труппой, и обсужу с ними их проблемы. В любом случае, я готов встать на их защиту. Я буду рад вам помочь.
— Помните, МХАТ в свое время была разделена на чехова и Горького именно из-за того, что слишком раздутая труппа. В Большом нет такого?
— Нет, в Большом братство, не является чрезмерной. Кроме того, указано, сам себе работодатель, сколько он обязан дать работу своим сотрудникам, и сколько не обязан. И наша задача — ни война, ни некоторые там баррикады строить, а только добиваться законности. Потому что в данный момент нарушается коллективный договор. Это является нарушением закона. Мы будем вести диалог с…
— …с гендиректором Уриным?
— Да. Диалог о том, как он действует в соответствии рабочей нормы. На имя Урина будет обращения по наболевшим проблемам. Если руководство пойдет на диалог — можно услышать, признает свои нарушения, то проблема быстро будет решена.
— А если нет?
— Если нет — дальше будет комиссия, если и через него не решаем — мы будем обращаться в суд. Почему парни позвали меня, конечно, у людей есть страх от работодателя. А у меня нет никакого страха, и никогда не было. Так я и стал президентом.
— Это, в ближайшее время вы выздоровеете, и проводить встречи?
— Во-первых, мы сообщим более высокий уровень организации — профсоюз работников культуры о том, что я избран. Далее, мы будем информировать работодателя, то есть директора Урина официально (думаю, что он уже знает). А дальше мы начнем работу, вот и все…
— А вы с Уриным последнее время вообще были? Нормально все?
— В последний раз мы были прошлым летом, это нормальное общение, нет счетчика, проблем не было…
— А можно ли это многих интересует — выходить на сцену в качестве танцора?
— Так вот, прошлым летом я выходил на сцену, то произошла травма — я долго лечил колено. Теперь лечение еще в процессе, и моя профессия танцовщика, пока мной поставить на паузу. Но карьеру я официально не закончил.
— Пауза, но временная?
— В этот день — да, временная.
— Независимо от того, как трудно держать себя в форме в момент заключения и после? Теоретически это возможно?
— Это теоретически невозможно. И я в форме и все. Трудно было то, чтобы в форму войти. Силы духа достаточно. Но организм не обманешь. Когда это войти в форму, произошло, конечно, была дикая боль в связках, в суставах. Сидел на обезболивающих. Но цель была и цель достигнута.
— Но вернемся назад: проблема прогноза оперной труппы может решить?
— На мой взгляд, любую проблему можно решить посредством диалога. Если сидят два человека — один неглупый и другие неглупый — по одному решению они придут. Всегда найдет выход. А если собеседник будет преодолеть в какой-то гонор, некоторые, значение, желание показать, что ты мне никто, и все, что я мог — то, конечно, будет трудно о чем-то договориться. Но, я надеюсь, люди все умные, выход найти… потому что, когда недовольный этим, он может привести, уже за пределами театра. Мы постараемся решить это внутри. Спокойно. Тихий. Юридически правильно.
— Последний вопрос — в каком качестве Большой театр остается теперь? Он для взлета, он является стабильным, насколько это вообще с ним?
— Если брать двенадцать лет моей работы, то могу сказать кратко: не было лучше. Мне есть, с чем сравнивать. Это, если не вдаваться в подробности. То, что я видел в годы моей работы в натуральном выражении (а значит, и оперный репертуар, и балет), — был лучше. То, что сейчас, это не самый лучший период жизни Великого.
— А «Нуреева» вы видели?
— Видел моменты. Кратко: балет, скандал. Хотя ребята все работали на 100%, они молодцы, в любой ситуации, так работают, ансамбль Большого считается лучшей в мире. И всегда такой будет. А что, в сущности драмы — на вкус и цвет… кому-то нравится на сцене большого театра голый мужик, кто-то считает, феерическим искусства. Кто-то считает, что Большой — это чистая классика. А я думаю, что Большая сцена — это не экспериментальная сцена, это утвердившиеся каноны… сам танцор Нуриев прославился не тем, что они пытались показать, постановщики, а своим талантом. А личная жизнь каждого из нас — это наша личная жизнь, не нужно на сцене показать.