Спрaвкa «МК»: Aлeксeй Лундин, извeстный скрипaч, кoнцeртмeйстeр «Виртуoзoв Мoсквы», нa нeкoтoрыx кoнцeртax (бeз Влaдимирa Спивaкoвa) oбъявлeн кaк «рукoвoдитeль oркeстрa», лaурeaт мoлoдeжнoй прeмии «Триумф». Рoдился в 1971 гoду в Мoсквe. Выпускник мoскoвскoй кoнсeрвaтoрии, пoбeдил в нeскoлькиx кoнкурсax — oт мoлoдoй Кoнцeртинo-Прaгa дo смoтрa в Трaпaни (Итaлия). 1998-гo вxoдил в сoстaв oриeнтир «Мoцaрт-квaртeт»; в 1999 гoду — ужe пeрвaя скрипкa в «Виртуoзax»; с 2010 гoдa — oргaнизaтoр и xудрук фeстивaля клaссичeскoй музыки в Сaлaцгривe.
«Тaлaнт нe знaeт, гдe рoдится»
— Aлeксeй, eщe oтнoситeльнo нeдaвнo музыкaнты жили «в кoмпaнии» Прoкoфьeв и Шoстaкoвич, и дaжe eсли нe видeли eгo личнo, пo-прeжнeму присутствуeт oжидaли бoльшиx успexoв, кoтoрыe нe мoгли бы тoпливa. Нe кaжeтся ли вaм, чтo нынeшняя стeпeнь гoтoвнoсти сoврeмeннoй музыки сeрьeзнo снизилaсь? И этo oстaвляeт, грубo гoвoря, бeз курaжa всe…
— Прoкoфьeв и Шoстaкoвич — этo врeмeнa СССР, кoгдa клaссичeскaя музыкa — я нe бoюсь этoгo слoвa — был oдним из нaибoлee вaжныx стaтeй рaсxoдa нa гoсудaрствeннoм урoвнe. Пoтoму чтo этo крaйнe вaжнo для гoсудaрствa имeть тaкoe культурнoe лицo. Сделаны огромные усилия, что Прокофьев вернулся в СССР, а также были созданы условия для работы, чтобы люди не бедствовали — и Союз композиторов, и дома творчества, различных творческих часов; студенческие оркестры были нацелены на то, чтобы создавать музыку, своих коллег, студентов-композиторов,… Ростропович переиграл большое количество произведений своих современников, и мы уже действительно не знаем этих имен, но среди них появился замечательный мастер… это идеология.
— А теперь?
— Теперь — невозможно сказать: у нас меньше талантливых композиторов, чем Прокофьева и Шостаковича, или больше. Вот я исполнял этим летом концерт замечательного латвийского мастера Петериса Васкса, — красивые вещи по своему проникновению, своей высоте…
— Это талант, умалять не следует, видимо, пошел во францию и все дело?
— Ни в коем случае! А я называю ценности, которые повсеместно признаны — Васкс, Гия Канчели, Арво Пярт… Владимир Спиваков с НФОРом выполняет удивительные симфонии Шварц «Желтые звезды». Почву для рождения талантов не измельчала. Время тут не имеет значения. Талант есть всегда. Слава зависит от поддержки. Интерес. К тому же сегодня, как никогда, все привязаны к деньгам. Для меня это лето, например, был шок, что исполнение концерт Васкса на фестивале в Салацгриве (Латвия), это потребует дополнительных затрат и хлопот: оркестр или организатор должны были — не купить, купить не может, а нанять за деньги свои заметки на определенное время, за этот срок, чтобы заполнить их, затем передать записку обратно. Если только так отвечает, без заметок аренда, тебя ждет очень большой штраф. И так сейчас во всем мире. Таким образом, это система с современными композиторами. Ну и как их исполнять, даже если очень хочешь?
— Тогда нет популяризации?
— Только мир сильно изменился. Как выдающийся талант рождаются и умирают одинаково хорошо. Талант не знает, где ему родиться.
— Говорят, вполушутку-вполувсерьез, что другие ойстрахов теперь и на первый тур конкурса Чайковского не позволили бы, так вырос технический уровень…
— Средний технический уровень растет. Средняя. И таким индивидуальностям, как Рахманинов или Горовиц, уверяю вас, для нас самих есть куда расти… Кстати, на соревнованиях теперь новая тенденция: все уже наелись машинообразными исполнениями, и если мне придется выбирать между безупречным, но скучно интерпретации и немного неправильный, но яркий трактовкой, — выбрать другой. Люди хотят услышать что-то настоящее. Для которого, кстати говоря, и любят «Виртуозов Москвы», — идет максимальное усилие, чувство сиюминутности, то, что музыка рождается прямо сейчас… мы никогда не знаем, как Спиваков продирижирует, и мы должны быть готовы на любые изменения.
— Ни раз слышал негативные взгляды музыкантов, некоторое время, посвятивших себя авангардную музыку: видимо, эта музыка требует от нас высокой классической выучки, выучки именно на романтические (например) шедеврах, а сама при этом нам, как музыкантам, ничего не дает…
— У меня есть другое мнение: очень важно общаться с живыми автора. Они также ищут новые способы, новые приемы, гармонии, соцветия, — ищут их, часто, в разговоре с нами, музыкантами… так же, техника очень сильно развивается, если исполнять современную музыку, диапазон восприятия расширяется.
— Часто говорят, что современная музыка с трудом пробивает себе путь в репертуар концертные залы, композиторы страдают…
— Да, ну что вы, фестивалей, огромное количество экспериментальных лабораторий… никто эту музыку не притесняет. А на вопрос — кто, как судьба складывается так, что ж, 90-х годов я, также, иногда и в ресторанах подрабатывал и на машине возили людей… и вот я в эти годы, — большие, взрослые, музыканты были вынуждены выживать. И делали то, за что он заплатил. Так что проблема с новой музыкой нет, она живет и все время характеризует; хотя никто не снимает вопросы о глобальном государственную поддержку, но это вечная тема…
— А то все кричали — конец музыки, конец… тот же Мартынов. Что это на каждом историческом сегменте появляется свой «гробовщик»?
— Абсолютно. Вы еще Вагнера читать. Или клинопись древнего мира за 2,5 тысячи лет до Рождества: «чиновники воруют, сын не слушается, обычаи для молодых людей упали — видимо, скоро будет конец света». Я не считаю, что музыка язык исчерпаны.
— Да, но вы, вероятно, не идти сегодня слушать вертолетно-струнный концерт Штокхаузена (на выходе услышать рев двигателя и скорость движения смычка по скрипкам)?
— К сожалению, не буду его часто переслушивать. Но, это замечательная музыка, по крайней мере, один раз, безусловно, должны быть услышаны. Знать.
— Штокхаузен — не авантюрист?
— Должно пройти время. Мы не можем ответить на этот вопрос. В то время как.
«Скрипка, приносящая смерть»
— Читатели часто слышат про дорогие скрипки, но не понимают, что лук тоже стоит, иногда, безумные деньги…
— Ну, конечно, есть очень дорогие смычки — 200 000 долларов, например.
— За что?
— Потому, что ему 200 лет, работа хороший мастер, невероятно редкий, в отличном состоянии, и даже больше, если в золоте, черепаха, изумрудных камнях. Это происходит каждое. Встретить смычки «с историей», так же, как и скрипки. Как цена формируется? Так вот, пусть виолончель Страдивари — это одна цена; если целая и без единой трещинки — с другой; а если все и без трещинки и на ней играл Ростропович или Казальс — третий.
— А то кто-то может думать, что он пошел в магазин, купил любой лук — играй себе…
— В принципе есть хорошие карбоновые смычки (от 50 до 800 долларов сша), музыканты, их много используют. Дело в том, что лук — очень индивидуальная вещь: как лежит, как сильный, миллион оттенков. И часто великие музыканты играют самыми простыми, там, у одного мэтра любимый завод (низшая каста) лук еще с консерватории, остался… а что? Ему нравится — вес соответствует, напряжение, он в нем уверен. Вставьте монгольский дикий волос. А в целом, существуют разные школы смычков: старая немецкая школа, французский (самый дорогой на сегодня — мастер XVIII века Франсуа Турт), наш российский (Николай Киттель, его зовут «русский Туртом»). Счастливы те люди, которые имеют возможность пойти в роскошный магазин: «Что сделать мне? «Турт» за 100 000 долларов сша или до сих пор «Киттель»?». Но, как и обычно, все подобные случаи уже давно проданы, потому что они были превращены в объект инвестирования денег.
— И, конечно, важно, кто этот смычком собственности до тебя…
— Из замечательного скрипача Вадима Глузмана (участие в программах «Виртуозов») лук исторический им владел до него очень известные музыканты. Вадиму его на время дал один американский фонд, и он очень аккуратно с ним обращается: «Я бы не стал, так что мне эта история была прервана». Для музыкантов главное — чувство, что стоит за твоей спиной. Непрерывность. Мы через N-ное количество рукопожатий дотрагиваемся до гения… Я, скажем, учился у Надежды Бешкиной, она, в свою очередь, была мне Цейтлина, Цейтлин — Ауэра. Auer впервые исполнял многие произведения Чайковского. Если ты все это чувствует, то по-другому смотришь на то, что происходит сейчас. Как бы ни штормило за окном, у тебя всегда есть стержень и смысл жизни.
— Яркий пример, по части принадлежности к гению — скрипка Паганини…
— Она хранится в Генуе, на нем играют победители известного конкурса им. Паганини. Существует даже анекдот о том, когда наш советский скрипач получил вторую премию, едет обратно все грустно, но сопровождает его кагэбэшник спрашивает — «Что, почему беспокойство? Такой успех! Вторая премия!». — «Ты не понимаешь, я был бы первым дал б играть один на скрипке Паганини! Ну как это объяснить? Вот если бы вы дали из пистолета Дзержинского пострелять».
— А пианистам, как через инструмент, почувствовать преемственность, p рояли все новые по определению?
— Современные рояли, к сожалению, не такие, как раньше. Живуча же легенда, что якобы компания «Стейнвей» во время Второй мировой заплатил большие деньги американской авиации, что разбомбила завод «Бехштейна», убрать главного конкурента. Многие музыканты до сих пор считают, что довоенные «Бехштейны» являются лучшими роялями. У них, может, и нет такого большого звука, но они не позволяют прекрасные вещи, которые так важны для музыки Шуберта, Моцарта, Гайдна… на современных это сделать труднее, потому что они для другого подходит для больших залов для концертов Рахманинова, Грига, современной музыки…
— Для вас, скрипка в детстве была предметом мучения?
— Эту часть я бежал, в детстве, гулял, гонял в футбол, ездить на велосипеде по проселочным дорогам. Не слишком утруждал себя занятиями. Но, теперь нужно много заниматься.
— Скрипка мечтать по ночам?
— Конечно. Самый страшный кошмар — ты выходишь играть, а не она у тебя разрушается, становится сборно-разборной, не так идет как надо, в общем, ужас. Но тем не менее — хороший сон. Затем, как обычно, отлично играть на концерте.
— На церковных росписях эпохи Возрождения, часто со скрипкой представлены ангелов или святых, в смысле — «ангельское звучание». Но вот как-то я лично скрипка в голове не подходит по определению…
— Я расскажу на примере оркестра «Виртуозы Москвы»: коллектив уникальный, каждый может встать и играть соло на самом высоком уровне. Так и бывает на концертах — когда солируют поочередно, по десять человек, совершенно разных в жизни. И вот, как мне кажется, люди в зале услышите и ангелов, и демонов, и современные, и аутентиста… Вопрос не в скрипке, а в внутреннем голосе исполнителя. Хотя, справедливости ради, отмечу, что есть и средства, очень странно, воздействующие, мстительные. Есть такая скрипка в России, которая так и называется — скрипка-убийца. Она великолепно, в государственных, выдавалась различными музыкантами… но пошла какая-то невероятная цепь совпадений, что все солисты, которые с ней умерли или погибли, а «счастлив» от этого числа, начались страшные проблемы с руками, он почти перестал играть музыку. Но когда он дал этот инструмент, все прошло.
— Ну, на него нужно поставить специальный ярлык…
— На нее наклеен этот ярлык, только неявно. Может, в какой-то момент это закончится. Что до природы самих музыкантов — все подпитываются из разных источников: кто-то любит громко ссориться перед концертом, для себя взбодрить; кто-то, вдохновленный поэзией, философией природы…
«Если б Пушкин за девками бегать»
— Что помогает музыкантам не потерять себя? Не бросайте профессию?
— Талант, как ни банально, это сплав качеств, если кто-то когда-то не достаточно — все летит в тартарары: вот, царь отправил Пушкина в ссылку, был бы талант его меньше, это будет на что его потратил? На крепостных баб и развлечения на балах, на напитки, на ничегонеделание. Контроля же не было. Но его талант заставляет его встать, окунулся в прорубь, заниматься физическим развитием, писать… вот это талант. А другие, чей талант меньше, размякнет, отложит на завтра. Я поразился, узнав, что, когда Пушкину приходили гости, часто убегает через задний двор в лес. Чтобы не тратить себя. Для меня имеет значение, жизнь, семья, дети, но это не распыление таланта, а собирание. А защитить себя необходимо. У нас есть, скажем, гастроли; каждый день — новый город, концерты, и мы не можем выйти из режима. Если мы будем каждый вечер развлекаться на банкетах поздно, — что это будет? Особенно в камере команды.
— А в чем вообще суть камерного музицирования?
— Как говорит Владимир Спиваков, искусство камерной игры — это искусство скрыть недостатки своего партнера. Где вообще пошла камерная игра? Люди (самые обычные — цари, например), пить и кусаться, просто брали инструменты и играли для удовольствия. Это был момент общения без зрителей и посторонних.
— Ну не подменились вы не представляете, если сейчас игра на публику и ее так много в кремлевском дворце?
— В основном в исполнении «Виртуозов» лежит квартетная идеологии, потому что когда-то в наш состав был как солист весь квартет Бородина. Отсюда основные принципы — ты очень тонко должен чувствовать партнера, сливаются в аккорд, не ползать. И зал слышит, что мы имеем дело с творчеством, а не должен служить номер… и от общественности, там очень много зависит от реакции самые неожиданные: в Латинской Америке могут за все, после успешного аркада начать орать, хлопать и искать именно этот абзац повторен, а где-то на севере Германии чувство, что ты попал в холодильник — очень скупые аплодисменты, очень сдержанные реакции (потом «переведенные» мы, как «большой успех»).
— Но те же зрители с удовольствием приветствует Ванессе Мэй… способна ли она привлечь новичка на свою, скажем, концерты?
— Нет. Кто не пошел на классическую музыку, тот и не идет. А остальным она испортила восприятие прекрасной музыки Вивальди и Чайковского. Что там от него оставили, кроме дрыганья ножкой? Она на нем проводит, зарабатывает деньги хорошие, заявив, золотой культурный запас… своего-то ничего нет. Вот как в одной современной установки использовали образ Льва Толстого, обгаженного курами. Почему Лев Толстой-то брать? Прикрывают громким именем свою немощность.
— Мы сказали, что в музыканте должна быть стержень, призвание… но многих это призвание меняются на дирижерскую палочку.
— Тенденция, к сожалению, есть. Взял мастер-класс у кого — то- и ты уже дирижер. Не, это не происходит. И для оркестрантов сразу понятно — кто чего стоит, с кем все просто и понятно, а с кем длинно и трудно, и мы, наконец, будем играть для себя, а он будет думать, что он нами дирижирует…
— Ну, что обидеть другого хорошего человека…
— Если хороший — хорошо, а если он плохой — музыкантов тоже есть свои «контролирует». Вы можете, например, начать всем вместе постепенно ускоряться. И «дирижер», сразу понимает, что перед ним не послушные машины, в которой вы можете дать то, заслонки, тормоза, и неизвестный породы зверь, который может его о-о-очень далеко унести и не вернулся! И тогда на него начинает что-то приходить. Сам я в дирижеры не пытаюсь…
— Хотя без Спивакова в концерте вы объявили, как «лидер оркестр»…
— Да, эта традиция пошла как раз от Вадима Глузмана, который, в принципе, играя с нами, не хотел бы себя позиционировать себя как дирижер, назвавшись «лидер». И что нам такой шаг был бы. Не, для дирижерства нужно полностью изменить образ жизни, и очень долго этому учиться. Очень. Я не готов. Я хочу, чтобы играть на скрипке, и именно в этом качестве способен повести за собой коллектив, и это является достаточно большой. Дирижер — штучные. У меня это был поразительный опыт, в студенческие годы, идет обязательный предмет «оркестр». Сел последний удаленно, что с половиной репетиции бежать. Ну кто там смотрит — двадцатый скрипач!.. И так, я в один прекрасный день появился на мастер класс самого Джорджа Шолти, о которой вы знать ничего не знал. Сначала он смотрел на студентов, а затем — маленький, лысый — я встал за пульт. И у меня — я не мог поверить! — появилось ощущение, что он дирижирует лично мной. Я сделал все, что он хотел. Глупо, студент 2-го курса на последнем пульте скрипки играл так, как хотел Шолти. Что это за магия? Я не знаю. Но, из этой магии соткана вся наша профессия…