Фoтo: РAМТ.
В «Пoслeдниe дни» Бoрoдин нa тoй жe стaдии свoдится, трex писaтeлeй, в жизни нe пeрeсeкaвшиxся из-зa прeбывaния иx в рaзныe пeриoды — Aлeксaндрa Пушкинa, Миxaилa Булгaкoвa и Бoрисa Aкунинa. Тeм нe мeнee, «Мeдный всадник» первого врывается в «Последние дни», произведения Булгакова, между прочим, о Пушкина, и оба они прорастают в пьесе Акунина «Убить змееныша» о Петре I. Не буквально, но по сути и идее режиссерского замысла. Разногласия среди авторов не наблюдается. Наоборот, создается впечатление, что классики дружбы и протягивают друг другу руки: если не мизансценически, то, в некотором смысле, отражающему, безусловно, сходство в разное время, режима в Российской действительности. И это сходство пугает.
На берегу пустынных волн
Стоял он, дум великих полн,
И вдаль глядел. Пред ним широко
Река неслася. Бедные после
В ней стремился одиноко.
Царь Петр, основавший Петербург, появится только во втором акте, но не великий реформатор, самодержцем русский, а молодые истеричным созданием, еще только претендующим на престол в борьбе с сестрицей Софьей и ее любовником Голицыным, мужа, общественного сознания и безнадежным утопистом. Литературная композиция есть Бородина больше как поиск резких поворотах, исчезновениями и появлениями, таинственной и иногда гнетущей атмосфере. Игра, где было бы хорошо, чтобы быть в теме, осторожны, что вы не пропустите главную интригу, чтобы не потерять из виду героев, которые, точно в хорошей иллюзии, то появляются, то исчезают.
Пушкин, его жена, Натали, опасный противник, и его покровитель, русский император Николай I, шеф жандармов Бенкендорф, камердинер поэта Никита. Подозревал, наушничество, доносы, слежка. Пушкина на сцене нет — это Булгакову в свое время от критиков и от начальника получил. Как театральный квест о чем-то, что было до и после дуэли на черной реке, про художника и власть. И не только Пушкина и Булгакова: то же деяние, изначально под названием «Александр Пушкин», прекращено, и допускается до принятия в 1935. года (писатель подписал контракт с Вахтанговским театром), через два года, точно в преддверии пушкинского юбилея, был запрещен. Увидела свет рампы только в 1943 году в МХАТе, когда автор уже три года как не было в живых. И это имел в виду Алексей Бородин, один из порядочнейших и достойных артистов нашего театра, и свой собственный опыт тоже — директор РАМТа Софья Апфельбаум, хотя и не художник, а тоже — жертва несправедливости, до сих пор под домашним арестом с судьбой, к сожалению, неизвестна.
Бородин разработал «Последние дни» очень жесткая, как игра в шахматы игра, где игроки идут ва-банк, на риск. Правда, эта жесткость мне был режиссером трансляций насилия, прежде всего в энергетике, на всех без различия — к художникам, народ, на своей земле. И жесткость, передает сценография Станислава Бенедиктова, расчертившего воздух сцены металлическими балками по горизонтали и вертикали, так что в некоторых местах в известных онлайн-символ # (хештег). Другой символ — звук, изображение стужи, также управляет действием. Холодно и неуютно в определенной стране в разные времена и в эпоху, когда художники под наблюдением, и так как цари — припадочные самодуры, с нездоровой наследственностью.
Алексей Бородин: «Конечно, «Последние дни» — исторический спектакль, но тем не менее — вечные. Спектакль Бориса Акунина кажется, что рассказ о юности Петра, но в ней уже через кожу духи омраченных наветы «последние дни» Пушкина и Третьего отделения со своими доносами. Довершает картину размеров стучать копытами «Медного всадника». В конце концов, они стучат и по сей день. Мы должны слышать их и очень ясно: все это время они отражаются друг в друге. Это делает нас сильнее, хотя и отнимает надежду на счастливый конец…»