фoтo: ru.wikipedia.org
Aвтoр: Ильдaр Зигaншин.
— Вo-пeрвыx мoй вoпрoс был, кaк ни стрaннo, идeт нe o музыкe. Дмитрий, дoлгoe врeмя вы были нa Цeнтрaльнoм тeлeвидeнии в Мoсквe. И имeннo в тo врeмя, кoгдa тaм дeйствитeльнo всe бурлилo — «Взгляд», «Прoжeктoр пeрeстрoйки». Кaкoвa былa ситуaция тoгдa в другую стoрoну экрaнa в «Oстaнкинo»? Кaкиe стрaсти тaм кипeли?
— Ну кaкиe стрaсти? Тoлькo рaбoтa aдoвa! Сo взглядoвцaми я пoзнaкoмился гoрaздo рaньшe, eщe вo врeмeнa «Нaу». Тoгдa мы с Влaдoм Листьeвым рaзрaбoтaли игру «мoрскoй бoй». Я принeс eму сцeнaрий и oснoвныe движeния. Мы ужe вмeстe всe этo пeрeлoпaтили и… Нaс «кинули» (нa oднoм кaнaлe, кoтoрый длился дoлгo, и, кaк xoрoшo извeстныe нaм люди, этo пoзoр)… Этo случилoсь нeзaдoлгo дo смeрти Прaвитeльствo. Этo Сaшa Любимoв приглaсил мeня нa рaбoту в прoгрaмму «Врeмя» и срaзу пoстaвил нa «гeнeрaльскую» дoлжнoсть в журнaлистикe. Тo, чтo я пoмoглa кoмaндe «Вид» сoздaть «Утрo Рoссии» нa ВГТРК. Aлeнa (Aлeнa Aникинa — жeнa Дмитрия Умeцкoгo. — Рeд.) былa тaм, крeaтивный рeдaктoр. Oнa придумывaлa сцeнaрии нa кaждый дeнь, сoглaсoвывaлa иx с Aндрeeм Рaзбaшeм, eгo eдинствeнный и нeпoсрeдствeнный нaчaльник. Зaтeм рaздaвaлa зaдaчa aвтoрa, a иx былo тридцaть человек. И хотя Алена, единственный из всей команды, было свободное расписание (ей нужно креативить), ее силы в конце концов. Три часа в прямом эфире каждый день с утра — это не шутка. А Разбаш и Любимов тогда первый раз обкатывали аналогичные технологии. Ну как же не поддержать свою любимую жену в борьбе с двумя монстрами телевидения? После вспашки в программе «Время» я катил на Шаболовку, чтобы там снова встретиться со своим непосредственным начальником, Саша Любимовым, который, в свою очередь, помогло Разбашу.
— Вы работали вместе в крошечном, но очень выразительном эпизоде в культовом фильме 1990-х «Брат» своего земляка Алексея Балабанова. Правда ли, что вы были там случайно?
— В тот день, как нарочно, отмечался день советского кино. Мой кабинет в АСК-1, а обедать я привык в пресс-баре ASC-3. Это через раз. Оба эти здания ТТЦ «Останкино» связаны тоннелем. Зимой, конечно, удобнее пройти под землей, а летом легче перебежать улицу Королева на вершину, но для этого необходимо миновать центральный вестибюль телецентра. И вот выкроил себе время на обед, жрать хотите дико. Слетаю по лестнице вниз, в желудок, в предвкушении… И прошел бы низом, а не верхом на лошади, и ничего бы не случилось. Прямо на входе в фойе, я вижу интересную картину. Пусть странная камера на дебилоидном штатив. Вокруг толпа народу. Киношники! Это смешно — кино в день кино. Пробегаю мимо. И вдруг из толпы выскакивает Леша Балабанов. Конечно, поддержал. Я спрашиваю: «Леш, а что ты здесь делаешь?» Он отвечает: кино. И здесь снимается одна из первых сцен фильма. Теперь спрашивает Алекс: «Дима, а ты что здесь делаешь?» Отвечаю, что живу здесь и пост мой — «новости галерный раб». Когда он руководил «горит глаз», он бежит, и бежит быстро. Но это же Балабанов. Как я могу не слушать других? Алекс говорит, что это судьба, что он как раз искал узнаваемого, настоящий работник ТТЦ и что это будет один из первых планов картины: «вы спросите вы идете по вестибюлю, к тебе приближается Сережа Бодров, спрашивает, где есть бюро пропусков, и ты вдруг отвечаешь: «там». Я говорю, что актер из меня хреновый, а их киношные развлечения я знаю прекрасно. 34 кадра, и я остался без обеда. На что Алекс говорит, что повторений будет всего два, и я тебя, скажем, сразу отпустить. «Ты зол?» Я Отвечаю: «Да!» И вот тогда-то и играть ничего не нужно. Ладно, спорить с Лешей — дело тухлое. Я иду, гоняю бюро на глюки не последнего человека в этом мире. Как ни странно, некоторые меня очень быстро, я даже успел пообедать. С тех пор мы с Лешей уже не встречались. А с Сережей постоянно пересекались в коридорах «Останкино». И он со своей очаровательной улыбкой всегда спросил меня: «Дима, а где бюро проходит?» Мы, конечно, ржали… Ну почему люди уходят так рано?
— Теперь уже, очевидно, секретных рок-клуб в 80-е дал рок-музыке свою особенную, узнаваемую школу, с его видными окружающей средой, принципах, отношении к аранжировкам, звук. Какие нравы царили в свердловской рок-среде, что было ее товарный знак?
— Все команды были очень разные, и, помогая друг другу, мы получаем опыт. Мы со Славой одновременно играли в металлическом «Степе», в проекте Егора Белкина и нашей общей любимицы Насти Поле. Я как сессионный музыкант играл для записи одной из песен «ЧайФа». Болельщиков тоже было немного, но верных. Когда моя бабушка в начале перестройки, наконец, допускается, что они пришли к нам, в закрытое для иностранцев, свердловская область, первое, что она увидела на въезде в город из аэропорта, — это гигантская надпись «Умецкого я люблю» на лоджии девятиэтажки. Бабушка всегда мечтала о внуке-архитектора, а не о каком-то грязном волосатом рокере. Но это даже ее нервный срыв.
— Один из основателей и идеологов «Нау» были именно вы. Как для себя вы видели и хотели бы видеть коллектив в ранней стадии, и в «золотой» период, в 1987 году.?
— Я формулировал понятие раннего периода просто: мы будем делать «танк», который пропрет все препятствия. Между зрительным залом и группы (особенно молодые, start-up) в начале концерта стоит стена, которую мы должны прорваться. Для этого необходимо сохранить на сцене такую энергию, что не только проломить стену, но и сбить его в зал. И тогда он ваш. Мне это всегда удавалось. 1987 год. Я считал, что нужно только написать новый материал. Не останавливаться на достигнутом, тем более, что Илья Кормильцев выдается до тех пор кучу новых потрясающих текстов. Славины связки были полностью порваны после двух лет тяжелых и почти бесплатные экскурсии. Мы работали архитекторы — каждый в своем кабинете, а в выходные катались на фестивалях и полуподпольным деятельности, в основном в Сибири. В ночь с воскресенья на понедельник возвращались «мертвые» на работу. И так по кругу. В Москве, в значительной степени благодаря Алене и ее круг общения, нам представила отличный шанс выйти на новый уровень. «Ретроспекция» в Беляеве. Первая постановка Мрожека в России. «Современник» и «Ленком». И, что удивительно, художники, сценографы, киношники — все готовы были помочь нам. Юра Чернавский дал нам базу, хотя только-только начала на ноги с его «фабрики» для молодых талантов. Алена таскала нас со Славой по выставкам, перформансам, спектаклям. Что, к черту, тусовке? Это работа. Встречи, споры, разговоры. Но, к сожалению, единственный человек, который все это интересует из нашей тогдашней команды, которые нам время от времени присоединялся, был Алекс Могилевский (Алексей Могилевский — бессменный саксофонист, клавишник группы «Наутилус Помпилиус». — Ред.). Второй клавишник Алексей Хоменко в это время забивал в секвенсор попсово-ресторан, возможность «Разделения», которые стали основой для альбома «Князь Мира». На мой взгляд, полностью позорище, которые я бы в жизни не сделал, если бы я тогда остался в команде. Пустой курсор текстуры и нулевая энергия. Повторяю, Слава выдох. И еще согласился с решением музыкантов пойти на концерт «чес». Они голосовали. И Слава неуверенно поднял руку «за», хотя накануне мы с ним обсуждали грандиозные планы. Это было самоубийство. И я пошел.
— Расскажите, пожалуйста, о героический имидж «золотого» состава «Наутилуса» образца 1987-го. Как придумывались все эти галифе, порядка, «нововолновый» макияж? Кто был инициатором и главным креативщиком?
— Не знаю, удивит ли это вас, но я, скажем. Слава был сторонником пестрых клоунских балахонов, в которые мы уже играли несколько концертов. Моя концепция очень проста. Не можешь двигаться — стой. Не можешь играть, как King Crimson, играть легче, но не менее энергетично. А клоунские балахоны совсем не подходил в концепцию нашей новой концертной программы, с его надрывом и чувством потери ориентиров. И я предположил, строгие черные френчи. Идеология — «Врангель на излете». К счастью, в это время у нас в команде появилась красивая, очень красивая девушка Таня, Безродных, которая и пошила нам эти костюмы. Он стал нашим костюмером и гримером, и прошел с нами огонь, воду и медные трубы.
— Правда ли, что автор текста песни «прощание» были, хотя в основном вы?
— Нет, это не правда. Стоим мы втроем на Славиной кухне, курим в окно. Я говорю: «Мужики, «босанова» получилась красивой, но я боюсь, что народ не крюк. Что-то в супе не хватает. Илия, ты теперь наш штатный поэт. Мне кажется, я знаю, где все это нужно повернуть. Набросал тут пару строк. Ты-профессионал. Доведи до ума». Илия ответил: «Давай, озвучивай…» Ну, я и объявил: «Мне стали слишком малы твои тертые джинсы, нас так долго учили любить запрещенные плоды». Илья с удивлением посмотрел на меня, пожал плечами и говорит: «А я-то здесь при чем? И так все супер. Возьмите все, что есть и вставить в текст». Так они и сделали.
— Некоторые из эпизодов в истории группы «Наутилус Помпилиус» кажется вам наиболее реальным?
— Вот как-то пришел в гости к «Наутилусу» популярность. Был мимо и заглянула на огонек. И стали приходить ко мне корреспонденты с вопросами. Вопросов много, но традиционные три: «Почему концерт начинается в полной темноте? Почему вы все в черном? Почему вы стоите столбом?» Во-первых, я ответил, серьезно и подробно говорили о концепции концертной программы, о долгой работе над имиджем, о поисках макияж. Когда я спросил о том, в 154-й раз, я уже ответил лаконично. Но на 155-м интервью, не выдержал. Я говорю, журналист, что я все это время врал, но вы умный человек, вас не могут обмануть. Да, и просто пришло время сказать правду, эксклюзивно, только для вас. Корреспондент уже тряхануло от предвкушения неслыханное ощущение: «А что это такое-то?» Переходя на драматический шепот, — я отвечаю: «Правда в том, что Бутусова нет ног…» «Как??!! А что вместо них?» «Здравствуйте, зубопротезное, но дело серьезное, так что он не может ходить. Итак, концерт начинается в полной темноте. В данный момент специально обученные грузчики может стоять Бутусова на сцену, поставил микрофон, и он по-прежнему работает. А черный костюм — это ясно. Если принимать Славу в белом фраке, это будет видно». Глаз загорелся, передает корреспондент. И далее: «Именно с этими грузчиками главная проблема. Они сверху затянуты в черные костюмы, только прорези для глаз. Но эти ниндзя, как нам в бешеные деньги, они знают истину, и шантажируют нас. Почти все сборы от концертов, которые мы даем им. Но теперь пришло время сказать правду, и в этом нам поможет ваш пресс-релиз, в противном случае, для чего нужна свободная пресса? После того как вы опубликуете самом деле, я выгоню шантажистов взашей». Корреспондента как ветром сдуло, рванул в редакцию. Материал, конечно, пришел без этого пассажа, видимо, редактор был человек профессиональный и с чувством юмора.
— Вы вернулись в группу в 1989-м. Этот интересный и загадочный период относится к вашей совместной работе с Вячеславом Бутусовым в фильме «Человек без имени», сценарий к которому в большей части написанного, насколько я знаю, вашей женой Аленой Аникиной. Как все было на самом деле?
— Слава нам! в Москву, в наш дом, как снег на голову. Я был на работе, Слава позвонил и наткнулся на Алену. «Как я долго! Могу я к вам прийти?» Алена, с вашим хорошим сердцем, все сразу простила, растаяла и сказала «да». Я бы сразу сказал «нет». Но когда я вернулся домой, было уже поздно. Слава сидел на кухне и попивал с Аленой коньячок. Он рассказал все ужасы «нашего города», жаловался на то, что доблестные «коллеги» был уволен из кооператива «НП», и призвал всех начать все сначала вместе. И вот, я до сих пор, сказал решительно: «нет», вызвал такси и отправил Славу, чтобы провести ночь в его гостинице. На следующее утро позвонил мне Агрест (Борис Агрест — директор группы «Наутилус Помпилиус» периода 1988 году. — Ред.), кого я знаю, не знал до этого, и трагическим голосом сообщил, что Слава пытался вскрыть себе вены. Он в отчаянии, Слава в отчаянии, если бы я не зверь какой, то должен спасти бывшего друга. Я, дурак, на это повелся. Ну, без слез и уговоров Алены, конечно. Тогда Алена еще пару дней гордо выступал в качестве сестры милосердия, перевязывая Славы сустава, поцарапан безопасной бритвой. Здравствуйте, снова надолго поселились в нашей квартире. И там действительно что-то изменилось. Вернулись старые времена. Мы все вместе ржали, подкалывали друг друга, фонтанировали идеями, перебирали Илюшины песни и пытались построить концепцию нового альбома. За год Слава почти ничего не написал. Иссяк. А то у нас поперло. В один из таких вечеров с гитарами в руках, все же коньячком и Алениными кинобайками у нас и родилась идея написать такой цельный альбом, с полной историей, типа «Стены». Алена прямо перед нашими глазами нафантазировала историю о мальчике, который с самого рождения прорывается через ряд искушений и испытаний, и в конце концов приходит к Богу. Вдруг, как по заказу, Илюшины стихи, в которых мы сомневались, как их вписать в новый альбом, начали держать в эту концепцию. То, что нам не хватает, пока Алена собирала все эти идеи в сценарий, мы начали дописывать себя — то, что это Слава, что я некоторые идеи и конкретные строки наших стихов подкидывала Алена. Мы втроем продолжали вместе вылить и искрить. Это действительно хорошее время, когда мы все любили друг друга и что-то пиво, пиво. И в нашей квартире, а потом и на даче, которую мы сняли, чтобы оборудовать там домашней студии. Алена искала в это время киностудия и режиссер, который мог бы реализовать наши безумия. Не буду здесь отвлекаться на мелочи и детали, но в конце концов на эту идею клюнул старый Аленин друг и известный русский режиссер Виктор Титов («Здравствуйте, я ваша тетя!», «Открытая книга», «Жизнь Климат Самгина», «Адам женится на Еве»). Потому что Виктор записал еще один свой фильм «Мешок» на «Ленфильме», было принято решение переехать в Питер. К сожалению, все это окончилось ничем.
— В 90-х, которые записали и выпустили два замечательных сольных альбома, «Второй» и «Восток-Запад». С удивлением и удовольствием узнал, что в работе над альбомом «Второй» принимал участие и Дмитрий Шумилов из группы «Вежливый отказ».
— С Димой Шумиловым мы буквально нашли друг друга и совпали в видении мира, и концепция альбома «Другой». Но я бы хотел добавить, что большая заслуга в создании этого проекта принадлежит нашему звукорежиссеру Андрею Пастернаку и потрясающие Тане Семиной, которая не научила меня петь, но хотя бы иногда попадать в ноты. Что касается альбома «Запад-Восток», на записи они делали суперпрофессиональные музыканты. И весь процесс вел мой друг Джек Рубанов («Рондо»). И договоренности тоже. В общем, этот альбом был задуман как чисто постмодернистский проект с кучей цитат и отсылкой в моих любимых фильмах. Достаточно запустить даже по названиям песен в альбом. Что-то произошло, что-то не. Что нам с Аленой в гости иногда заглядывал совершенно уникальный человек и режиссер Александр Митта. Его лекции о постмодернизме в кино пользуются большой популярностью в европейских киношколах. А я имел счастье слушать их прямо на нашей кухне. На альбоме я попытался реализовать свои знаменитые тезисы о яичницу. Митт пояснял: «Яичницу можно приготовить всего ничего. Кидаем яйца, кусочки колбасы, помидоры, сыр, зелень. Но если под всем этим не горит огонь, то блюда не получится».
— Правда ли, что на премию Ленинского комсомола, которую вам, как соавтору и сооснователю «Наутилуса» раздавали осенью 1989 года, вы купили роскошный американский белый «Линкольн», с которым пришлось потом довольно долго мучить, потому что советские парковки не были приспособлены для перевозки больше, чем любой городской автобус?
— О да, но не белый, а розовый. Тогда я красиво потроллил московской публики. Мы мучительно искали деньги на запись альбома, клипы. И вот появляется лихой парень, весь в кашемире и на «Линкольн», который заявляет, что любит «Наутилус». Опасный тип. Оказалось, что он из Симферополя и снимал этот «Линкольн», произвести впечатление на возможных инвесторов в свое безнадежное дело. Я говорю ему: «давай, только подвези меня в Дом кино на очередную премьеру, песни, типа, красный расстели. Весело будет». Как я и ожидал, легенды все еще живы. На самом деле деньги от премии Ленинского комсомола, не очень большой, но в это время, достаточно, отправился на съемки документального фильма «Свидетели» о Нюрнбергском процессе. Любимый учитель Алены в инязе Елизавета Ефимовна Щемелева в 20 лет синхронным переводчиком на Нюрнбергском процессе. Невероятно, но тогда еще не был снят ни один фильм на эту тему, хотя близился юбилей. Елизавета Ефимовна редактор многотомника, который выпускался до этой даты. Все документы, все комментарии. И там она, благодаря тому, что Аллен был ее любимый студент, соглашается дать нам большое интервью и ответить на самые неожиданные вопросы. Я же был волосатый рокер, который задавал ей искренние и наивные вопросы типа: «А является ли кто-то из этих преступников, кто показался вам по-человечески симпатичны и понятно? Вам же было 20 лет тогда, и они соблазнили миллионы людей». Я, конечно, в этом интервью я смотрю наглецом. Это мой первый опыт, но Елизавета Ефимовна была блистательна. Она характеризовала всех этих ублюдков, которые она видела вблизи, это с человеческой точки зрения. Непредвзято, как это. Таким образом, «Свидетели» сразу же разместили в сети тогдашнего 4-го канала Андрея Малкина.
— Ваша жизнь теперь связана с творчеством или это совершенно иная сфера деятельности? Почему вы выбрали Болгарию, и как долго живете там?
— Я живу на расслабоне. А вообще испытывать полное Обломовым. Валяюсь на диване или на пляже. Перечитываю любимые книги, пересматриваю любимые фильмы и сериалы. Я обожаю детективы Грегори Макдональда про Флетча. Могу читать бесконечно, хотя знаю, чем закончится и кто убийца. Но уровень юмора и отличные переводы каждый раз поднимет настроение. Мы с Аленой всегда хотел жить у моря. В один прекрасный день, Виктор Зайцев, широко известный в наших узких кругах, пригласил нас подъемник у него в Бургасе. А мы сразу были в Зурбагане. Море, самый красивый приморский парк в Европе, веселые, дружелюбные люди, вкусная, натуральная пища и потрясающей архитектурой Старого города, в котором мы теперь живем здесь уже четыре года. Как сказал герой известного фильма: «Хорошая жена, хороший дом. Что еще нужно человеку, чтобы встретить старость?»