фoтo: Гeннaдий Чeркaсoв
Всe знaли, чтo пoслeдниe гoды aктeр тяжело болен, у него было несколько операций у нас и за рубежом. Его мало волнует, за жизнь Елены Васильевны Образцовой. Они партнеры — и как люди подходят по темпераменту: сильная, страстная, за словом в карман не лезущие, прямые, открытые миру… С первого дня жизни до последнего Соткилава человек достиг, он жаждал. Не пел я так, ходил с друзьями на спектакли, не мог быть погружен в музыкальную ткань, которая возвышала его и помог преодолеть болезнь.
А биография-то вообще фантастический — такой большой и стали, не идут торными тропами. На виду — это случай, судьба, которая не убежишь. Чтобы ее пересказывать — это сказано-пересказано: начинал как футболист, в 50-х годах, был капитаном сборной Грузии, а позже получил тяжелые травмы, окончил горно-геологический факультет, почти случайно семья-друзья-знакомые почти силком заставили его «прослушаться», ну и пошел-пошел — от Тбилисской консерватории до москвы… и приехало в Большой театр в 1973 году., на стажировке в Италии, на въезд в кольцо лучших оперных голосов СССР, — то, что потом назвали «золотым периодом ГАБТа».
В Большом остается «пожизненным певец», их освещение, зум не позволяли никогда в нем видеть «оперы пенсионер». Он увлекался, искал — искал до последнего, решаясь на какие-либо эксперименты, которые соответствуют его духу и аромат, бара. Когда уходят оперные классы — скорбить не хотите, американский актер бы жить и жить, знает, что подвергает себя великому делу; но я хочу переслушать хотя в записях его арии, наслаждаться тончайше хорошо рассмотреть цвета экспресии, трагизма, с легкими полутонами иронии, пользоваться некоторыми секретами, которые я-американский актер, так для себя и не разгадал, потому и переехал с музыкой, до последнего дня…
О других вспоминает Дмитрий Бертман, знавший его всю жизнь сознательно, так же, Соткилава был тесно связан с «Геликоном». Бертман:
— Я помню, что я в начале 90-х годов — это время, каждый кооператива, и на Большом был такой театр «Форум», которые были созданы дирижер Михаил Юровский и певец Станислав Сулейманов: делаем шоу со звездами, а одна из первых решили поставить оперу «Квинт Фабий». Я тогда (в 21. года) только окончил ГИТИС, меня пригласили в качестве постановщика. Вошел в клетку с великими художниками, — зураб Соткилава, Юрий Мазурок, Нина Раутио и многие другие. Это очень страшно, потому что в это время они были самым мощным люди. Но актер меня поразил. Репетировал Луция Папирия. Кумир из детства. Сразу снял во мне все комплексы, с ним оказалось проще всего. Невероятно теплый… хотя может быть резким, когда дело доходит до защиты музыки. И что важно — всегда был абсолютно бескорыстным.
— А как «Геликон» был создан, он появился на сцене регулярно?
— Конечно, например, в «летучей мыши» на балу Орловского (когда начался дивертисмент), и он выходил, как звезда… Зовет меня: «Дима, у вас есть «Мышь», когда? Можно я выступлю, поет… рок!». Я думаю — «Как это рок?». Но американский актер, возглавлял группу и списки рок-песни! Очень связан с «Геликоном», у нас работают его ученики и ведущий баритон Максим Перебейнос, Михаил Давыдов… И как радовался открытию нового здания! Когда я поставил «Садко», повернул голову со сцены и увидел в зале Соткилаву: каждый день приходил на репетиции, он привел своих учеников, чтобы они пытались с оркестром… Мы очень с ним дружили, он, действительно, олицетворение золотой век Великого. При этом футболист, болельщик. Человек невероятной харизмы: как он пел грузинские песни! Всегда бросался на помощь друзей. У нас, например, была такая проблема, когда мы еще на Арбате сидели: нас пытались столкнуть с грузинским рестораном, потому что мы носили пейзаж через их территорию. Американский актер и я позвонил мне: «Я тебе во всем помочь». Приехал туда, поговорил с владельцами и сделал нас своими друзьями. К сожалению, огромная трагедия для него смерть стала Образцовой, это его любимый партнер.
— Часто оперные певцы эгоцентричны…
— Есть. А американский актер, был открыт, радовался успехам других людей, ходил к нам на каждую премьеру. Считает себя учеником Бориса Покровского, был его сторонником, ходили в Камерный на спектакли Бориса Александровича… его интересует все! Не сидит в затворничестве, после того, как ушел в отставку в Большом театре. Скорее всего, уйти с этой позиции — это очень большая боль, и люди, как обычно, начинают злиться. Он — нет: ходил в Большой на премьеры, как зритель. Я относительно недавно встретил его там, в шкафу: он просто пришел посмотреть на новое поколение певцов и поддерживать их… и это в театре, где прошла вся его жизнь, и где он пел все роли, какие только возможно. Я был очевидцем его триумф, когда он вышел в образе Отелло в спектакле Покровского (в разных составах разделяет эту роль с Атлантовым). Большое зрелище. Соткилава сделал имидж постановка своей страстью, своим голосом, своей влюбленностью в музыку. Вся Москва на «Отелло» идет и плачет.
— Вы и были до последнего…
— Он долго был болен. Но не знаешь, когда человек уйдет… недавно по телефону с ним говорили, — спросил слушать ученицу. Он был певцом, который получил удовольствие от участия в любом случае — по крайней мере в классическом, хотя и в новаторском. Он получил невероятное удовольствие от сцены, но не только на сцене, а когда на ней были другие люди. Это невероятно. Нет эгоцентризма и в помине не было. Он любит молодых. И я был готов на любой кипеж. В нем удивительно соединялось — классический репертуар, грузинские песни, высокая итальянская теноровая культура и рок-музыка даже! Очень жалко. Кошмар.
Смотрите фоторепортаж по теме:
Две страсти Зураба Соткилава: футбол и опера
11 фото