фoтo: Eвгeний Сeмeнoв
Снeг вaлил нe пo-дeтски, прoмoзглo, нo ужe с вoсьми нaрoд нaчaл сoбирaться в Кaмeргeрскoм. Лeйн пoчти зaблoкирoвaн, oстaлся узкий ручeeк для прoxoдa. Рaмки, мeтaллoискaтeли, пeчaть нa ФСOшнoй aккрeдитaции. Труднo. Пo пeримeтру Твeрскaя — мaшины ГAИ чeрeз кaждыe стo мeтрoв. Вeсь пaрaпeт тeaтр пoлнa рoзы, рoзы и eщe рaз рoзы, всe oни упaкoвaны бeлым снeгoм… Нa здaнии — гoсудaрствeнный и мoскoвский флaги чeрныe пoлoсы.
Всю нoчь длилoсь oтпeвaниe, нo рaнo утрoм грoб ужe стoял нa сцeнe. Всe зa кулисaми-blackout штoры пoснимaли, oткрывaя мискa сцeны в вeсь ee oбъeм. Сeгoдня нe дo тряпки.
Бeльэтaж, урoвни быстрo зaпoлняться студeнтaми тeaтрaльнoгo фaкультeтa, нa сцeнe пo лeвую руку вдoль стeны выстрoились aртисты, всe дo oднoгo. Нa прaвoй стoрoнe-музыкaнты (во время церемонии играл Спиваков и Башмет). О Табакова можно говорить сколь угодно много слов, но его выхода показала, что главное — он у него был дар объединять людей. Даже непримиримых врагов, которые, забыв все обиды, братались недалеко от его могилы.
Здесь такое явление Табакова… Как его однажды спросил искусствовед Анатолий Смелянский на похоронах Смоктуновского: «Олег, вам не обидно, что по Кешу будет сказать «покинул русский Гамлет», а о вас — «пошел кот Матроскин»?» Матроскин-Матроскин, что Простоквашиным стала вся наша жизнь, и только его стержень, воля, страсть были востребованы и уважаемые люди: в момент падения все и вся, он сам и сделал. Взял чеховский МХАТ с 42 процентов посещаемости оставил 99. Строил. Верил. Помогло. И откуда силы-то берутся?
Как в своем стиле пошутил Александр Ширвиндт: «я Пришел в 1965-м, в Первую Градскую — Лелика инфаркт, а он только 29. Олег и сказал тогда: «Вот, кажется, и все». А оказалось, что это «все» только начиналось»…
Между тем, вся авансцена постепенно развивается безумные суммы большие корзины с розами — красными и белыми.
Венки были также стоять на заднику, но они, видите ли, уходят в прошлое: бесчеловечно это так — грубый, здоровый венок. А корзина с цветами — нежность. Организация максимально аскетичное, расставлены стулья для семьи, друзей, артистов. У Табакова, так случилось, в том числе и семьи, оказалось, что половина России. Словами коллеги не сказал для жизни пафосных слов, а просто молча сделал и в этом делании нашел в конце концов свою необыкновенную миссию.
Почему так много молодых людей около: Олег Павлович только и делал последние сорок лет, что он дал всем зеленый свет. Найти этого другого: актеру, как правило, думают только для себя любимого, а от Табака, как это сводится на нет все типичные для творческих людей «паранойя-депрессии-психопатии». Он сумел взять крест для всех.
Вот и сменяют друг друга в карауле его бесподобные орлы, один подтянутей другого: Машков, Безруков, Миронов, Богомолов. И каждый долго стоит в гроб, говорит. И как-то так просто, легко, как, что Олег Павлович совершенно живой… Каждый будет исправить накидку, каждого погладит по голове. Хотя и отмечали друзья-артисты, что Олег сам на себя не похож — очень изнурен; еще бы — такой многомесячный марафон в борьбе за свое преображение.
Все молились. Все хотели этого выхода из пике. Но время взяло свое. И теперь, по словам Евгения Миронова, все сразу, вдруг взрослые. Опоры нет. Теперь нужно ответственно носить название «учеников Табакова».
Олег Павлович не был в этой жизни эгоистом, он был в состоянии разделить большое счастье для всех. Так что его отъезд так болезнен; он является мостом между прошлым и настоящим — теперь это звено удаляется.
А сцена — последняя сцена для Олега Павловича — уже не вмещает всех художников; здесь он, без преувеличения, вся театральная Москва, очевидно, что в МХТ и «Современник» — в полном составе. Появляются и официальные лица: Володин, Голодец, Мединский, Журавский, Кибовский… На секунду забегает Песка и как-то быстро исчезает. После того, как все поняли — Путин, безусловно, будет прибыть.
Вот и пошел народ с улицы. Как правило, бесконечной цепи людей, проходящих через сцену, на этот раз этот порядок отменили: люди просто не прошли по партеру, увидев огромный портрет мастера на мультимедийном экране и часть гроба, слегка приостанавливались, не зная, куда поставить цветы, так…, стали бросать их только на сцене.
Затем всех попросили покинуть зал, хотя старше молился: «Я только что из аэропорта», «я в семь часов утра прибыл на поезде», «везде разрешено сесть в зал, вон, на Хворостовском было разрешено, а здесь — быстро теряет; мы иностранцы, значит?». Увы, зал до отказа уже был полон журналистов, телевизионных камер, как и высокие гости, он физически не вместил всех желающих…
Вот и Эдгард Запашный стоял в почетном карауле у гроба, то нам говорят такие важные слова:
— Мы с ним встречались в основном на политической арене, на высоких приемах; и это то, что важно: Табакова никогда не перебивали. Табакова слушали все. Он говорил ярко, в самом деле, в частности.
Он сделал максимум, на что многие даже не мечтают. Это отличный пример. Но самым важным его успеха является даже не то, что он построил театр, или, что привел несколько театров. А то, что он оставил после себя большое число учеников, многие из них уже народные артисты.
Он оставил только любовь: они любили его всю жизнь. Для всех. Для стержня, за героизм, за жизнелюбие, за талант, а главное — за то, что во всем этом, он прекрасно знал, делиться, а не я наслаждался.
Посмотрите видео на тему:
«Запашный, Третьяк, Коршунов на панихиде вспоминают, Табакова: «Пример во всем»»
02:59
Люди по-прежнему приходят, проходят легкие, традиционные похороны перепалки защиты с журналистами, хотя, надо сказать, работает-прессы, может быть, и пожертвовали общественности, не пуская его в зал. Но даже и в этом стремительном хороводе очень много от обычных людей плачут, а другие — так и не встал в длинную очередь и были во второй раз.
Марина Зудина (хотя можно представить себе, сколько она не спала, сколько всего вытерпела) легка, грациозна, очень отзывчива, — конечно, это на ней все приходили с соболезнованиями, но, если она видела друзей на другом конце сцены, просто встала и пошла к нему сама…
И, как на выбор, один за другим к ней подходили очень высокие мужчины: Бастрыкин, Собянин, Песков, — и каждый из них был далек от каких-либо формальностей. Здесь все на живую нитку, здесь все по-домашнему, здесь все по правде.
— После ухода Олега Павловича значительно изменится театральная карта — говорит нам худрук «Геликона» Дмитрий Бертман. — Табаки является, с одной стороны, человек традиции, а с другой стороны — был открыт новый. И шел на все риски, чтобы сделать театр местом притяжения.
Как-то само по себе и начинается гражданская панихида. Невидимое координировать ее Игорь Золотовицкий. В то время как кто-то говорит, гарнитуры (официальные речи вообще не было), Марина Зудина могла встать, пойти на могилу, снова начать разговаривать с мужем… снова поправить покрывало.
— Как нам будет не хватать его хитрой улыбкой, никто после премьеры на данный момент не соответствует, не будет поддерживать, — сетуют художники, — кто будет нас ругать, тамбур, помочь? Он был очень строг. Не терпит предательство. Не терпит лентяев. Но его никто не боялся, он все строил только на доверии…
Личный шофер Олега Павловича Дмитрий Репин знал, Табакова, что называется, «без с платье стороны»:
— Сегодня ровно 23 года исполнилось, как я его возил, — сказал Дмитрий, — совпадение. В последний раз возили его непосредственно перед тем, как в больницу пришел: бедный, как он мучился с этими зубами. Какая боль! Она его не отпустила, от этого он был раздражительным.
Играл, а после спектакля выходит — он весь в верхней части рубашки в крови. И все цветы, что она дала ему, он относил к памятнику. Который я и задал — Станиславскому и Немировичу-Данченко. Так и говорил: «Димка, давай мы ставим».
Вера Алентова и Владимир Меньшов, министр Мединский, легендарная Ирина Антонова — каких разных людей собрались сегодня Олег Павлович. На другой совсем старый герцеговиной, сердобольные друзья говорили: «Вы с шести утра на ногах, может идти домой? В конце концов, так все это трудно!». Нет, Табаки и привлекает, как магнит. Где он — там и солнце. Хотя солнце в тот день не было…
В какой-то момент художники, занимает всю левую сторону сцены, вдруг исчезли. И как-то чисто на сцене появился Путин с букетом красных роз. Просто положить цветы. Постоял перед гроб. Перекрестился. Пришел еще. Затем направился к Марине Зудиной и довольно долго о чем-то с ней разговаривал. Судя по какой-то оригинальным выражением лица Марина, она рассказывала о муже, о его последних днях.
Путин слушал ее внимательно, в какой-то момент стало заметно, что он смахивает слезу с щеки… А потом так же тихо, как и вошел, он снял.
А про «скупую мужскую слезу» интересный эпизод рассказал Марк Захаров:
— Олег — серьезный писатель, творец, выдумщик, просто веселый человек, которого я знал в русском театре. Это я был снят в «Двенадцать стульев», сыграл Альхена. Незабываемо сыграл. И я ему однажды сказал: «Олег, здесь потребуется покупают мужская слеза». И он сразу же просто так спросил: «Из какого глаза?»
Ну, я думал, что он шутит — мало ли, в ее это стиле… Я осторожно ответил: «левой». Он: «А в каком месте?» Я: «На третьем ходу». И вот представьте мое удивление, когда из левого глаза на нужном месте у него появился «покупать слез». И это не в технике, а в невероятной преданности профессии: он не играл, но жил — и в этом весь Олег…
В общем, точнее, чем Вениамин Смехов, он не может сказать: Табаки — это рисунок, зарифмованный богом. Многие отмечают, что он, конечно, баловень судьбы, но другой взял, что это «баловство», как должное, и жили бы припеваючи, ничего не делая. Табаки он знал и учил своих художников, что жизнь является жестким и очень легко в любой момент потерять все. Работать должны. Думать о других.
И когда однажды я Олега Павловича спросили «оправдаешься ты перед ранее ушедшими друзьями на том свете», он, ни секунды не думая, ответил: «Да». И произнес шесть глаголов: «Поддерживал, помогал, выручал, хоронил, доставал, была разделена». И это большой всерусское «матроскино» качество еще долго будет аукаться в нашем Простоквашине через учеников Табакова. Они уже научились: только созидание теперь имеет смысл.
А панихиду подходит к концу. Ближайшие ученики уже не сдерживают эмоций.
— Вот теперь я Олег Павлович сказал, пытаясь шутить, Евгений Миронов, — «Что кончайте заниматься ерундой, иди лучше практика!». Он заразил нас главная: актерство — это не профессия, а способ существования в жизни…
Но, вступая в Брак, не успокаивают, выступают слезы. Почти кричит в микрофон:
— Я люблю тебя очень!
И этот огненный последнее, как выстрел, «любовь» идет от Машкова, Верника, Безрукова — все-все-все, и, конечно же, от Марины:
— Я тебя очень, очень люблю! — ламбрекен подходит он к микрофону. — Всю жизнь любила и люблю. Ты дал мне двух прекрасных детей. Спасибо вам за все года невероятного счастья, легкости, для друзей. Благодаря им, я не один теперь…
Последняя долгая пауза. Игорь Золотовицкий идет к микрофону:
— Уважаемые, давайте все на кладбище. Встреча Олега Павловича на дне…
Неимоверная тишина наступила, на сцене, когда зрители покинули зал. Он стоял всего в шести капельдинеров, и женщины плакали. Гроб Табакова художники, монтировщики, электрики, плотники… Все-все его любили. Подходили, крестились, кто-то целует в лоб. Десятка молодых художников забрали колодки с наградами и тоже, мы пошли в зал.
Дольше, все, гроб стоял сын Олега Павловича — Павел. И Евгений Миронов. Павел смотрел на отца, и как будто все время ему что-то говорил. В какой-то момент показалось, что в ноги умершего положили тельняшку — свою любимую одежду.
Наступила тишина. Гроб закрыт. Раздались первые аплодисменты. Гроб со сцены шесть сильных молодых людей в одинаковые куртки с красно-черными повязками на рукавах. Затем поднял на руки и есть алтарю летит к двери. А со стороны лобби тоже одни только аплодисменты.
На улице, между тем, уже паркуется катафалк. Людей видимо-невидимо, Тверская zip, milan hotel moscow забил народ, окна ближайших зданий, открытые, несмотря на мороз: все смотрят. Пять минут, десять, пятнадцать.
Наконец, откройте дверь, и процессия начинает двигаться на автомобиле. Площадь просто взорвалась аплодисментами, свистом и криками «браво!».
Марина Зудина приходит к траурной авто, сесть на переднее сиденье, берет на колени портрет Олега Павловича… нас ждет еще одна вещь, для нее испытание — похороны на Новодевичьем кладбище. Такой бесконечный печальный день. И в то время как траурная процессия сформирована, художники, поклонники таланта Табакова, без остановки, аплодируют двадцать минут. И в первых рядах, великолепная тройка: Машков, Миронов, Безруков.
В конце концов из двери появляются два черных микроавтобуса, мхатовцы сидеть в них, и очень, очень медленно, процессия начинает движение в Тверь, на которой в данный момент ни одна машина. В передней части автомобиля ПОЛИЦИИ, ожидая, пока все те, кто хотят, только сидят в большой белый автобус, чтобы пойти на Новодевичье.
Когда процессия, наконец, образуется, машины быстро по Тверской вверх, заворачивая на Бульварное кольцо. Такое в последний раз Табакова в любимой Москве. И все вокруг, с обеих сторон дороги, может быть, первый раз в жизни установленными мобильный телефон (рискуете не сделать незабываемый кадр), но и аплодировали, аплодировали, аплодировали.
Читайте нашу онлайн-трансляцию с прощания