Памяти Георгия Гараняна: «Он не был нарциссом в музыке»

фoтo: из личнoгo aрxивa

— Нeлли, прaвильнo ли я чувствую, чтo для Гeoргия Aрaмoвичa, кaк для чeлoвeкa бoльшoгo музыкaльнoгo мышлeния, былo oчeнь вaжнo рaздeлить свoю слaву и пoддeрживaть мoлoдыx тaлaнтливыx рeбят?

— Вы aбсoлютнo прaвы. Oн нe тoлькo гoвoрит, нa сцeнe Бoльшoгo зaлa кoнсeрвaтoрии, в кoтoрoм имeл пoдписку: «Я рaздaл всe сoлo, пoтoму чтo я мoлoдыe рeбятa». Из зaлa кричaли: «Джoрдж, игрaйтe сoлo! Oни eщe тaк нe мoжeт!». A муж в oтвeт: «Я ктo-тo eщe сыгрaю, пусть лучшe пaрнeй слышaть!». Oн дeйствитeльнo иx пoддeрживaл, и кaждый из музыкaнтoв, этo пoдтвeрдит.

— Тaким oбрaзoм, и фeстивaль Гaрaнянa рaбoтaeт этa идeя?

— Что, выдумывая фестиваль, Джордж понял, что молодые люди могут приобрести настоящий концерт, только работая с этими великими мастерами. Не заниматься художественной самодеятельностью, – хотя это тоже не возбраняется – но действуют как большие артисты. Я ему тогда сказала: «Там к тебе пришли маленькие музыканты», а он ответил: «не, Не, они большие художники». Это была его задача: объединить на одной сцене детей и взрослых. Взрослые аккомпанируют детям, дети аккомпанируют взрослого — они делают совместные номера. Это и вошел в концепцию фестиваля: передача опыта «из рук в руки», напрямую.

— Вот, как вам кажется, что самое главное, Георгий Арамович дал джаз и джаз ему дал?

— Я думаю, что Георгий Арамович дал джаз популяризации. Один раз вычитала в интернете, что-то вроде: «я Предполагаю, что благодаря Георгию Гараняну, я полюбил очень многие мелодии». Я думаю, что это справедливо. Потому что, как он аранжировал музыку, не мог изменить никто. Из Джордж был отличный вкус, он любил все, что хорошо, я хотел разобраться в песни все его достоинства, сделать акценты, красивые финалы. Он говорил: «я Хочу, чтобы из обычных, где-то даже и надоевших, мелодии сделать произведение искусства». Он любил эту работу. Он любил музыку советских композиторов, считал ее этот, видел, что в ней есть интересные идеи, видел то, над чем можно работать, – материал для импровизации.

— Что дал музыке вторую жизнь.

— Да, таким образом он обновил знакомую музыку, дал ей дуновение свежего воздуха. Кроме того, Русский язык является блистательным певцом – играют многие мелодии так, что они с течением времени приобрели статус выполнения классики. Он и его соло в «Бриллиантовой руке», многие песни «Ну, погоди!». Даже иностранцы до сих пор пишут: «Не могли бы нам помочь с нотами? Мы хотим играть эту музыку!». Георгий, например, очень гордится тем, что принял свою песню Матвея Блантера и сделал первый советский фокстрот. Так и говорил: «Раньше это была просто песенка, а я сделал его очень популярным фокстротом!».

— А что насчет ваших песен? Или в приоритет исключительно договоренностей?

— Я его спросила, а почему вы не играете свою музыку, а он ответил, — «Но почему?». Считается, что музыка написана и без того достаточно. Его, конечно, также писал и для кино, и для театра, но он не был нарциссом в музыке. Он считал, что лучше преподнести зрителю то, что у вас уже есть. И действительно, каждый раз, когда ему удавалось найти что-то новое, лучше. И в музыкантах, с которыми он работал в оркестре, и в музыке, которую аранжировал, и даже если вы берете учебник, который писал («Основы поп-и джазовой аранжировки», — A. G.) — есть и о любви к музыкантам. Он так пишет: «По договоренности мелодии, подумайте, будет ли музыкантам удобно? Пианисту необходимо переставить руку, трубачу нужно взять дыхание, — не забывайте об этом.»

А вот в самом Георгию джаз дал свободу мышления, потому что джаз очень свободное искусство, здесь нет необходимости строго следовать нотам. Кроме того, если вы слушаете все нота — ты не джазмен. Джазмен, тот, кто может уйти от нот и свободно импровизировать на любую тему, создать свое собственное произведение перед глазами зрителей.

— Нелли, в одном из интервью вы сказали, что Русский Арамович, кроме своей музыки сфер, интересовало все на свете, и интегральных вычислениях, и сантехников расспрашивал — что да как устроено. А вот как о спорте? Он азартен, имеет ли вентилятор?

— Он сам занимался велосипедным спортом, в то время как он наблюдал все то, что обычно смотрят мужчины, футбол, хоккей. Но это был страстный болельщик, — это не. Его интересовали другие вещи в жизни. Он профессионально занимается звуком, он был председателем жюри конкурса инженеров, сам смонтировал звуковой студии, и он по-прежнему жив, с ней ничего не случилось, стоит у нас в квартире. На концертах все, я задавал себе говорил звукорежиссеру – «Только ничего не трогай!». Он был инженером по профессии, серьезно влюблен в технику. Также, коллекционировал винтажную аппаратуру, я хотел найти старые аналоговые вещи, на которых можно было бы слушать музыку хорошего качества.

фото: из личного архива

— И часто музыка звучала у вас дома?

— Честно говоря, музыка в квартире звучала очень редко, потому что музыка, тем не менее, что для него работа. Но, тем не менее, когда он слушал, например, своего любимого Луи Чемпионата, мог и слезу пусть, таким тонким человеком он был. Георгия, до глубины души трогало, когда человек делает что-то хорошее. Я поражалась — как взрослый человек может сидеть со слезами на глазах, слушая мелодию. Но, глядя на фотографии и видео с выступления вы можете посмотреть, как он иногда подходил к музыкантам и сзади, положил руки на плечи, обнимал их, через некоторое удачного соло. Он был очень добрый, по-настоящему любил и ценил своих музыкантов.

— Да, видео это особенно заметно справедливым энергией заряжал Георгий Арамович, и музыкантов, и зрителей…

— Он на музыкантов-мальчики, адресованным не только как «господа». Он их очень любил. Понял, какой это тяжелый труд. Иногда мы ехали куда-то, застревали в пробке, он сказал: «у меня нет времени стоять в толпе!», — дал ключи и вышел, пересаживаясь на метро. И вот в один прекрасный день приходит домой и говорит: «Представляешь, видел объявление в метро о наборе в помощники проекта, платит двадцать четыре тысячи рублей, срок обучения — три месяца, а мои музыканты учатся всю жизнь, занимался на инструменте по пять-шесть часов в день, приходят в музыкальные школы, институты, и зарплата у них мизерная. Как это?».

— Не могли бы его вывести из себя?

— Как и любого человека, конечно. Особенно некоторые моменты несправедливости заставили его оскорблять. Но вот в истерии, он никогда не впадал.

— Что его особенно волновало в последние несколько лет жизни?

— Он любил жить интересной жизнью, и это его действительно волновало. Если мы, например, уходят в отпуск, он говорил: «Иди домой! Я… долго, по своему образу жизни». И действительно, он не выдерживал неделю, ну десять дней максимум. Все время беспокоился, что без него произойдет что-то интересное, он любил во всем участвовать. Любопытный был человек, любознательный. Очень много читал, и очень быстро! Если бы мне пришлось сидеть в библиотеке, изучать и усвоить материал, Георгий «глотая» страницу за страницей, что делал. Он был очень способным. Кроме того, читал так же быстро и на русском, и на английском языке. Кстати, английский я узнал, что даже в сорок лет. В течение шести лет читал только на английском.

— А не напоминает ли это тот период, когда 9 лет был невыездным? Я читала, что он, мягко говоря, был очень расстроен из-за доноса, точно так же не знал, кто это сделал.

— Конечно, вспоминал! Что, как известно, отклонил приглашение имя доносчика, сказал — «точно убьешь его». Это же был расцвет его творческой жизни, и после того как они съездили на несколько джазовых фестивалей, его пригласили принять участие во многих мероприятиях, играть в различных концертных залах, имя было там, где хороший звук, где отличная игра, но… все эти приглашения отклонялись, а Министерство культуры только повторяло, как заведенное — «Он занят. Он занят». Самые яркие его годы прошли в тюрьме.

— Давайте вернемся в джаз. Сейчас много джазовых фестивалей, но нет ли у вас ощущения, что весь джаз-именно там и сосредоточен? Он исчез из повседневной жизни, не звучит в кафе, на улицах, пластинки уже не ставят, как раньше (и это было событие). Нет чувства, что джаз стал преходящим явлением?

— Наоборот, у меня ощущение, что джаз-очень популярный и очень. Возможно мне так кажется из-за того, что я больше других проводят время в местах, где играют хороший джаз. Может, мне просто везет: в последнее время в такси сел, и там джаз! Кроме того, мы сейчас много работаем с детьми. Наши музыканты преподают в музыкальных школах. Таким образом, здесь спрос на это направление очень здорово! На День открытых дверей в одной музыкальной школе директор сказал: «мы Просим всех, кто заинтересован в джаз-зайдите в соседний офис». И туда переехали все (смеется). Я думаю, это в значительной степени связано с тем, что в джазе очень красивые и эффектные инструменты — саксофон, тромбон, труба.

— Может, создается впечатление, что джаз легче…

— Действительно, многим кажется, что джаз легче классической музыки, из-за большей свободы, возможности импровизации и необязательности зубрежки. Возможно, в этом есть доля истины. Но истинный джазмен, прежде всего, нужно знать основы классической музыки.

— А вы не согласны с утверждением, что джаз — это элитарное искусство?

— А, я не согласен, нет. Джаз очень демократичен и доступен. Только те люди, которые говорят, что джаз – это элитарное искусство, скорее всего, слушают некоторые модели, предназначенные для профессионалов. Может, они ходят в клубы в ночное время суток, где звук более глубокие, сложные произведения, исполняемые сложные джазменами, которые пытаются напугать друг друга. Популярные джазовые композиции является гораздо легче для восприятия, чем классический. Если сравнивать джаз с популярной музыкой, то это, наверное, что – джаз кажется, что кто-то сложнее. Но самое главное – в джаз и можно влюбиться в любом возрасте. И слушатели, которые приходят на наши концерты, это прекрасно доказывают.