фoтo: Aлeксaндр Кулибaнoв
«Пeрвaя встрeчa» с Исaaкoм Сириным. «Мы считaeм, чтo чeлoвeк сoстoит из тела, души и духа. Тело-это тело, душа это музыка, поэзия чувства, любви к женщине. А дух-это дух, это верхняя перекладина. И, как правило, если человек живет без веры, дух начинает очень тосковать и вздрогнул, и остаться в каком-то недоумении. Таким образом, лет, наверное, 45 я бегать в суматохе такой. Затем открыл мне Бог, только тогда, когда мне это очень нужно. С тех пор прошло уже более 20 лет. И вот в 2000 году. года я стал приобретать литературу, полную святых отцов. Я купил, есть древние книжки. Я начала его читать, там цитаты из Исаака Сирина, и там комментарии. Меня эта книга сразила навсегда. Никогда еще я не видел, из одного художественного творения или для жизни такого шквала любви и некоторые нежности к мужчине, ко мне это.
То на мою голову ударил несчастную фильм «Остров» в 2006-2007 году. И вдруг, после этого фильма владыка Илларион со мной связался и предложил сделать такую звуковую книгу. Он будет ваши комментарии читать, а я Исаака Сирина. Вы видите, ничто не случайно.
Я думал — щас я, опа, хоп, я уже 30 лет в этом, я остаюсь, я знаю, как это сделать все. Оказалось, ничего-то я не знаю, как. И эти час с половиной текста я прочитал 6 лет назад. Потом выяснилось, я какой-то сказочник, в пещере какой-то очереди, то некоторые Актер Актерыч. Как наши актеры читают Пушкина или чехова, невозможно слушать, к сожалению. Никто даже Пушкина не читал, как нужно. Кроме меня».
О жизни в современном мире. «Я думаю, — что и как дальше, чем я живу? Оказалось, что я читал только Евангелие и редко Ветхий Завет. Остальное я не читаю, я в отношении чтения. Не потому, что я на кнопку переехал — я не использую Интернет, ничего. Даже в лифте я жду, пока будут нажимать. У меня чистый был, уже ушел. Вот огурец растет на грядке — он знает, что ему взять, чтобы быть огурцом. Мне кажется, это мода вещь теперь будет. Мне кажется, что я на этой подойти. Но в последнее время я, однако, заплатил тарелку — я прокололся. Я давно не смотрел телевизор, я даже не думал, что это может быть так ужасно. Это Первый государственный канал вещает такие вещи, от которых волосы дыбом встать. Это их проблема, похоже, — нет, это проблема наша. Как это возможно? Бороться, с тряпками ходить, кричать, закрыть, цензуры? Не, я думаю, что это не путь. Думаю, следует сделать это самостоятельно, контрастности. Они так и мы так. Если у нас есть любые фрукты, не следует их осуждать, но должен сделать свой собственный.
Я не считаю, что город стал ужасный. Как всегда — пена на вершине, а рабочие в 6 утра встают и идут на завод. Мои любимые москвичи. Я для таких — слабых, запутавшихся, как я обманул, уроды. Может быть, я кому-то из этого зала, чтобы помочь. Два-три раза. Искусство, люди не меняются, к сожалению, это костылики, как».
О спектаклях и соблазн. «Я стал вставлять звук организующие, дезорганизующие, птиц, прямо на пленку в студии, и я вижу, что именно весь спектакль. И я стал под наимоднейшую такой, теперь есть целая волна таких техномузыки. Под эту музыку я начал кричать псалмы Давида, молитвы, вовсе не думая, что это унижает Бога. И оказалось, что все реальные и Элвис Пресли, Чак Берри, и Марки, и «Роллинг Стоунз», — все это близко, потому что все это божий дар. И это все легко соединяется, проникает друг в друга, если только из этого источника, зачерпнуто. В конце концов, стула только два — или мы с чертями, или мы с Богом.
Я читал по-разному. То я читаю Исаака Сирина, то я упал, а потом снова пьяный лежал, а потом опять встаю, и опять же «господи, помилуй». Вы думаете, что я это все шепотом, в темноте и с такой слезкой? Не, я по полу катался, и кричал, и стонал, как в фильме «Остров». Если я актер, если у меня есть способности и силу, что я собираюсь вам сказать, как не о том, потому что у меня рухнула, и снова налаживались отношения с Господом?
Мы пробовали все, что можно, и все, что можно. Пытались слухи. В конце концов, люди ищут не счастья и блаженства. Он хочет, чтобы вы туда и обратно, а здесь этого нет, в этом мире. Тупик. А он думает, что здесь буду находить. Вот когда я это понял, то мне стало легче связать. Но это было 15 лет назад. Ну я шептать не буду. Я буду всем об этом говорить, — что это со мной. Мне уже 67 лет, шкурка уже… Но я на сцену — я все могу, если я пришел для того, чтобы чувствовать, что я хорошо в людях пробуждал. Тогда Господь мне все дает. И силы, и прыгать, и память».
О смерти. «Я не говорю, что все должны теперь босиком по снегу. Но каждый день, мы должны помнить, что мы будем делать завтра. Потому что вечность. Это не сказки и мифы. Что я там буду делать? Ничего нет. Я бы положил в «Острове» в гроб. Страшно? Что не страшно. Строгая вещь. Четыре стеночки, а сверху крышка. Ни Евангелия, ни значок. От ляжем? Что я собрал? Этим пользоваться я знаю, как, записать то, что я знаю, как, монтировать. А простить, я не знаю, как, что, чтобы не было жаль, я не знаю, как. Все, что в вечности в руках, ничего не знаю, как. Я научилась в этой жизни тысячи ненужных вещей. Что делать? Отлипать.
Значит, нужно идти на сцену, читать Исаака Сирина смело в эту техномузыку, грув, в новый ритм. Но только с чистым сердцем. Не может из постели проститутки идти на сцену читать Исаака Сирина. Не будет работать ни с проституткой, ни с Исааком Сириным. Конечно, внешнее влияет на нас. Но это не решающий момент. Может везде быть с Богом.
Так что смерти нет. Мы, которые, как и мы, уже навсегда. И наша будет, облечемся в новые тела, которые будут адекватны нашей душе. Богу нужно сердце наше, но все в полной мере. Потому что он ревнует. Но мы ему не верим, — ах, нужно бежать, не нужно делать. Но Бог не забудет ни один из нас. -40 — и птичка сидит. А мы — любимое творение бога, будем ли мы забыть? Если ты прожил день, никто от этого не было хорошо, день прожит зря».