Фoтo: stanmus.ru
Oпeрнaя рeжиссурa дaвнo стaлa нaдeжнoй путeвкoй в мирoвую извeстнoсть. Тaк чтo нe удивитeльнo, чтo Кoнстaнтин Бoгoмoлoв встaл нa этoт путь. Выбoр oрaтoрии Гeндeля — грaмoтный: прeждe всeгo, oн укaзывaeт нa oстoрoжнoсть » для Гeндeля никтo oсoбeннo нe вступится — чaй, нe Чaйкoвскoгo). Крoмe тoгo, музыку Гeндeля любит испoльзoвaть кaк сaундтрeк к фильму Лaрс фoн Триeр — дoстaтoчнo вспомнить «Антихрист». А Трир — серьезный объект ревнивым образцом для подражания для современного художника, претендующего на лидерство в разработке передовых эстетических принципов актуального искусства: массовый исход зрителей с последнего триеровского фильма, в котором подробно показана деятельность маньяк Джек. Конечно, спектакль на Малой сцене МАМТа не Канны. Но это также довольно хорошо. Как Эллочка Людоедка вошел в незримое соперничество с миллионершей Вандербильдихой, Богомолов рифму Триеру создает свой проект об убийстве детей, с участием нашей национальной Потрошителя — Чикатило.
Для решения этой сложной (если вспомнить, что речь идет о философско-богословское оратории Генделя) задачи был приглашен писатель Владимир Сорокин, написано «кавертекст» через разумные, и вполне абстрактный либретто кардинала Бенедетто Памфили. А в два уровня: в самом деле, переписать перевод на русский язык с смелой корректировки слов и фраз (например, «морда» и «челюсти Времени», «сперма, хлынули миллионы», «гниющая плоть» и т. д), которые будут транслироваться в виде бегущей строки над зеркалом сцены, и присочиненные Сорокиным и Богомоловым истории, кои вы можете прочитать на боковых экранах. Именно в этих историях смачно рассказывает о различные варианты убиения детей, их вкус свежего мозга и другие занятные детали. Словесные «изыски» типа: «Шел 1984 год. На улице шел Чикатило» — вполне стройные режиссерским приемам, почерпнутым из передовых технологий КВНа. С одним нюансом: КВН на этот раз вышел очень черный. Мальчики, одетые девочки, жеманятся и заняты люди (шоу Регины Дубовицкой нервно курит в стороне), приглашаются драматические артисты долго трясутся в конвульсиях, как и завывают, старательно изображая психически больных, милая живая собачка жрет кусок мяса, который мать убил маньяком девушки слезы из его растерзанного трупа лежит на каталке в морге. При том, что мать, если верить строке перевода, поет следующую фразу: «Стоит только заветриться прелестному плоду Красоты, как он теряет свою привлекательность», — что, конечно, трудно не согласиться. А на экране долго висит проекция очень оригинальные иконки (внимание православных активистов!) — Мадонна с лицом, милый азиата с бородкой держит в руках младенца с белой головой. Понятно, что делается все это из благих намерений: с педофилией Богомолов уже понял, теперь вот взялся за детоубийство. С точки зрения борьбы с ним. Кто, если не он?
Не обошлось без цитат. Пионеры на экране исполнили фрагмент песни «крылатые качели». С одной стороны, ее автор Евгению Крылатову, может быть, лестно быть встроены в партитуру Генделя, с другой — они хотят быть уверены, что он получил за это авторские. В любом случае, упомянуть Крылатова в программке отсутствует (внимание авторского агентства!).
Исчерпав тему детоубийств, спектакль прервался на антракт, предъявив в качестве финала, первый акт искрометную пародию на квартет ABBA (на музыку Генделя, естественно), которые могли бы принести по крайней мере второе место студентам провинциальных учреждений, на конкурсе самодеятельных капустников.
Во втором акте зрителей предложили не менее забавные истории — теперь уже гомосексуального характера. Они подали более элегантный и показал, что авторы тем не менее способны подняться над штампами масскультуры. Милые мальчики в элегантных костюмах гладили друг другу коленки, бросать нежные взгляды на ланиты и бедер, что, однако, не спасло их от впадения в трясучку и судороги. Это все из-за плохой. Красоту с хрустом сожрали «челюсти Времени». Бесчувствие восторжествовало, к общей радости создателей производительность и передовые зрителей.
Все эти удивительные события, как и необходимость все время что-то читать, отвлекает от музыки Генделя и его исполнения. К счастью, предсказуемость и однообразность сюжетной действий позволяла иногда отказаться от него и сосредоточиться на слуховых впечатлений. Тем более что в них было больше Красоты, чем Бесчувствия. Ансамбль Questa Musica под управлением Филиппа Чижевского с большим мастерством и вдохновением передал черты барочной музыки, которые сегодня мы считаем подлинными: здесь и отличная лирика мелодии, и драйв остинатных ритмических фигур в аккомпанементе и чистота интонации у скрипок, играет нон вибрато, и яркие динамические контрасты, и интересные импровизационные соло исторических щипковых инструментов и безупречной тембровый баланс. Четыре солиста — три контратенора: немецкий Филипп Матман, два американца корейского происхождения Винс И Дэвид ЛиКью (Гендель, конечно, писал эти партии для кастратов) и испанский тенор Хуан Санчо, к сожалению, слишком интегрированы в произведения действия, старательно изображая то, дебиловатых девочек, то голубоватых мальчиков. Конечно, было бы заманчиво услышать их из безудержного режиссерского украшения. Во втором акте, который был первоначально менее навязчиво загружается капустными приколами, наконец, нашли певческие качества исполнителя. Особенно хорош был Винс И — самый красивый голос, долгий дух, завораживающая кантилена. Филипп Матман часто грешил недостатки, к сожалению, почти неизбежны при пении фальцетом и микстом: безопорность, неустойчивость интонации, фальшивые ноты и рваное дыхание в юбиляциях. Но все это, конечно, не так значимо в горящих глазах истинных поклонников его харизматичной женственности. Есть Ли у вас проскочило несколько киксов при изменении регистра — опять же не редкость случай, когда фальцетном пении. Тем не менее контратеноры не кастрировать, в любом случае. А вот тенор Хуан Санчо, певший своим природным голосом, он был замечателен.
Когда-то на обсуждении мейерхольдовской постановки «дамы Пик» молодой Шостакович запальчиво сказал, что музыка Чайковского ему не особенно нравится, потому что ему его не жаль. Больших партитуры Генделя также не так жалко — хотя и в нем много красивой музыки, красивой и барочному «попсовой». Однако, бросить, что ли дебютант на этом опыте? Или, потренировавшись на убийстве детей под золотым последовательности, он будет перейти к более знаковым оперы шедеврам? А вдруг и Сорокину нравится создавать чехлы, оперные либретто? И не замахнется ли он, например, на «Евгений» нашего «Онегина»?